Сирахама
Шрифт:
– Кенчи... что это... было... со мной...?
– Активация.
– Я наклонился и прямо сквозь наши сетки поцеловал ее.
– С возвращением, ящерка...
Военные вертолеты один за другим поднимались в воздух. Нам неуверенно издалека прокричали на английском приглашение подняться на борт, но я отмахнулся.
Мисаки хныкала... просто так. И улыбалась облегченно.
«Плакса... что-то есть в плачущей женщине, Малыш...» - Кажется, шепнул кто-то.
– «Плачущей именно в твою жилетку»
«Железная гора» все еще была тут и она... одобряла.
–
– Облегченно прошептала сквозь слезы Мисаки.
+++
Музыка стихла и неуверенный голос ведущего прокомментировал:
– Это был Шкет... и этим все сказано... Шесть... э-э-э... Семь... Семь великолепных мелодий подряд в режиме нон-стоп - такого у нас еще не было. А уж последняя тема - это что-то с чем-то... как там... «Должно быть, это любовь»... Ну, что тут скажешь - должно быть, это любовь!
Глава 25
Внизу о скалы лениво разбивались волны. Как любая тропинка в горах - эта петляла и терялась, но потом снова находилась. Шедший впереди Старейший посмотрел через плечо назад:
– Все очень просто, Кен-чан. Вначале мы поговорим, я тебе кое-что расскажу, тебе станет скучно, а потом... потом я буду тебя УБИВАТЬ!
+++
– Na zdorovie, tovarischi!
– Торжественно провозгласила Балалайка, встав и подняв рюмку.
Раскрасневшаяся «капитан аэромобильных войск Российской Империи» лихо опрокинула в себя водку и тут же схватила маринованный огурчик с тарелочки, поднесенной ее личным секретарем.
Огромный квадратнолицый сероглазый блондин не только успел поставить опустевшую тарелочку на место, но и подхватил шинель «капитана», соскользнувшую с плеч бизнес-леди. Через секунду шинель оказалась на плечиках на вешалке, а громила - снова был за спиной подопечной и ловко подвинул стул под почти упавшую Балалайку, подстраховав ладонью затылок женщины, чтобы та не ударилась о высокую спинку. Такое впечатление, что Балалайка рисковала вполне осознанно, получая удовольствие от этой защиты и заботы...
– Хакуби! Пятьдесят шесть композиций, золотой ты мой чайник! Пятьдесят шесть! Это ж Клондайк!
– Четыре миллиона двести тысяч иен...
– Горестно качал головой лысый китаец в круглых очках.
– Это ж почти четыре с половиной!
В кабинете Хакуби, кроме Балалайки и ее секретаря-телохранителя, находились два секретаря хозяина кабинета - парни с холодными глазами. Гибкие, как хлысты... или как ядовитые змеи. Семейное сходство было явным - или сыновья, или племянники. Больше никого не было в огромном помещении, обставленном в стиле богатых приват-комнат китайских ресторанов: золотые с красным вертикальные балки-колонны, нарочито грубоватая побелка стен, свисающие красные канаты, заканчивающиеся кистями, огромные веера, резные углы и фальшпанели, резная деревянная мебель, белый, «расчерченный» деревянными балками, потолок.
Хакуби, подперев голову рукой, печально созерцал подрагивающую поверхность в своей рюмке. Вздохнул, выдохнул, опрокинул... как воду - даже не поморщился. Сейчас даже его очки свидетельствовали, как же грустно их хозяину.
– А ведь у меня старое больное сердце!
– Чуть не плакал он... не прикасаясь, впрочем, к закуске, которую осторожно и незаметно, с двух сторон, пододвинули к нему его парни.
– Такие деньги, такие деньги! Ну, вот зачем они ему, скажите? Он же молодой! Молодой! У молодых не должно быть денег! Деньги... они же развращают! Пусть вернет, а! У него же уже есть три невесты! Три! Ну, вот зачем ему нужны эти смешные желтенькие кругляшочки, а?! Четыре с половиной миллиона - это же почти пять!
– Хакуби, ты меня удивляешь!
– Весело хлопнула женщина ладонью по столу, который час назад был молниеносно превращен из рабочего в праздничный.
– Пятьдесят шесть! Вдумайся! Пятьдесят шесть композиций! Одного дуэта! Там каждая вторая песня - хит! К каждой третьей - сценарий-раскадровка видеоклипа! И бонус - внешность исполнителей! С тремя видеозаписями выступлений!!! А какой типаж! Какой типаж! Никто ж еще не запускал таких няшек! Хм... кстати...
– Она обернулась к своему телохранителю, тут же вытянувшемуся по стойке смирно...
– Сержант... есть некоторое сходство... Как там ваша сестра поживает? Миша, да?
– Маша, капитан, - Поправил тот.
– Прекрасно поживает. О публичной жизни не мечтает, капитан! И английского языка не знает. И муж у нее ревнивый... И работа интересная... И детишки... двое!
– Ну-у-у...
– Прищурилась Балалайка.
– Тайные желания - они на то и тайные, товарищ сержант, чтобы о них никто не узнал... Но когда две красивые женщины откровенно поговорят друг с другом... о своем, о женском... И - чтобы военнослужащая императорской армии не знала языка армии вероятного противника... Хитришь, Алеша! Ой, хитри-и-ишь!
– Так точно, товарищ капитан!
– Едва заметно улыбнулся сержант.
Алексей Тополев после выхода на пенсию по инвалидности, не в силах усидеть дома, работал телохранителем у множества людей во множестве стран, но эта... эта женщина была самой интересной его работой: такое погружение в роль, перешедшее в ярко выраженное раздвоение личности... и находящееся уже где-то на самой границе с сумасшествием! Но именно работая на нее он снова ощутил себя «при деле», «на службе», как в старые добрые времена!
– И печень у меня никуда не годится!
– Не слушая, всхлипнул Хакуби и подвинул рюмку к одному из своих секретарей для наполнения.
– А если завтра будет сто песен? СТО! Это же семь с половиной миллионов! Почти восемь! Ну, так же нельзя! Он же нас разорит! По миру пустит! С котомкой! И будем мы как Кот Базилио и Лиса... как там ее звали-то? Знаешь, Балалайка, а главный бухгалтер ПЛАКАЛ, когда подтверждал перевод...
Алексей Тополев прищурился и внимательно посмотрел на своего работодателя... Не то, чтобы он был поклонником косплея, но... Лиса Алиса... Да, в образе Лисы Алисы что-то было... Еще и родинку ей на щечку... Моэ!