Сирахама
Шрифт:
Яйой превратилась в Мисаки. Ну, да — несмотря на разницу в росте и возрасте, девушки чем-то похожи… изяществом? Змеиной пластикой? Едким характером под личиной скромных девушек? Мисаки прильнула ко мне и тут же повернулась спиной («Ара-ра, какой вы нетерпеливый, аната!»). Спустя какое-то время, когда девушка уже слабо постанывала в моих объятиях и мы приближались ко второй кульминации, оказалось, что я обнимаю уже одновременно ее и Ренку («Од… один сеанс массажа… сэнсэй… будьте любезны… у меня руки не двигаются…»).
«Шесть цифр… назови» —
Мисаки и Ренка обнимали меня справа и слева, а я уже целовал обнаженную Миу, лежащую подо мной. «Кошечка, я люблю тебя! Но никогда этого не скажу!» — «Знаю, Кенчи… Знаю. Не говори. Я знаю». Лукавая улыбка, взгляд вниз, легкий испуг в эмоциях… И решимость… «Не бойся!» — Понимаю ее страх и пытаюсь успокоить. — «Больно не будет! Я умею».
Тьма в четвертый (или пятый? Или в шестой?) раз заполнилась цветными пятнами-фейерверками и… почему-то криками чаек. Или это стонала Миу? Или Мисаки? Или Ренка?
«Умеет!» — Серьезно подтверждает темнота голосом Ренки.
«Не будет!» — Улыбается темнота-Мисаки.
Темнота всполохами крыльев, уносила меня все дальше и дальше…
«Почаще бы такие приходы ловить, Старик!»
— Закалять надо было ученика! — Недовольно ворчал Сакаки, выливая на себя ведро воды. — Каждое утро! Обливание водой! Насильно: я держу — вы обливаете! Или наоборот! Он же теперь столько тренировок профилонит под предлогом больного горла!
— И бой с Дикарем пропустит! Как он вообще посмел заболеть! — Недовольно согласился Кэнсэй. — А я так хотел посмотреть на этот бой!
— И апа-па! — С жаром добавили с крыши здания.
— Вот! И тренировку с Апачаем пропустил! А это уже ни в какие ворота…! — Возмущался Кэнсэй. — Кстати, Сакаки, есть один кошерный способ: сбрасывать его каждое утро в наш прудик! И поручить это дело Сигурэ — тогда Кенчи даже не пикнет!
— Ну, это уже совсем подло, Кэнсэй! — Покачала головой Сакаки. — Если Сигурэ скажет, то Кенчи даже суровый ядерный арсенал в Хабаровске обчистит! Так что — нет! Если Сигурэ — это ж никакой борьбы и сопротивления со стороны ученика! А это неспортивно! А так… мысль хорошая — надо будет обдумать!
— Акисамэ, таки ваша недоработочка! — Продолжал обличать Кэнсэй. — Как методист Кенчи, ви таки должны были предусмотреть в учебной программе упражнения по укреплению иммунной системы молодого человека! Да-с!
— Вы оба неправы! Но вам это простительно. — Снисходительно заметил обнаженный по пояс Аксиамэ, растираясь снегом. — Ведь вам необязательно заниматься высокоинтеллектуальным трудом и делать выводы из имеющихся фактов.
— Ну-ка… ну-ка… — Заинтересовался Сакаки. — Просвети убогих.
— Ну-ну, Сакаки. Не надо столь уничижительно отзываться о своих способностях! Имей гордость! Самокритика хороша в меру! Даже если имеет под собой основания, как в вашем случае. Факт первый, — Для наглядности Акисамэ воздел вверх указательный палец, потом наклонил его в сторону ворот. — На восемь часов.
Сакаки и Кэнсэй обернулись. «На восемь часов», от ворот, что-то напевая, по дорожке вприпрыжку следовала Сигурэ. В темноте было особенно хорошо видно, что в руке мастера оружия трепыхается какая-то белая тряпка.
— Сигурэ-доно, опять ночные прогулки? — Поинтересовался Кэнсэй.
— Разведением… морковки… занималась…
— Звучит зловеще. — Подумал вслух Сакаки. — Особенно, на фоне этой простынки… Почему она, кстати, в каплях крови?
— Улики — уничтожить. Хвосты — зачистить. Свидетелей — расстрелять!
— Не понял! — Хором воскликнули Сакаки и Кэнсэй.
— Не может быть, чтобы Старейший прошляпил ТАКОЕ…! — Уверенно добавил Сакаки.
Оба мастера уставились на Акисамэ, а тот усмехнулся и накинул куртку кимоно. И «добавил» к указательному пальцу средний:
— Факт второй! Вчера вечером Редзинпаку почтила своим визитом прекрасная Шакти Рахманн…
— … и позволила уговорить себя остаться на ночь! — Хлопнул себя по лбу Кэнсэй… — Классическая операция по отвлечению внимания!
— Ну-у-у! — Широко заулыбался Сакаки, схватил руку ошарашенного Кэнсэя и стал ее трясти. — Позвольте от лица всех воинов Луны поздравить старых немощных китайцев! Дедуля!
— Ну, таки что за молодежь пошла! — Простонал Кэнсэй. — Даже не спросили! Ни родительского благословения, ни совета… Эх!
Редзинпаку накрыла жажда крови.
— О! А вот и Старейший проснулся. — Определил Акисамэ.
— Проснулся и все понял. — Пропел рядом мелодичный голос. — Он такой милашка! Как же он там говорит… «Хо-хо-хо», да?
Шакти Рахман была в черном комбинезоне. Шапочка с черной сеточкой закрывало лицо.
— О, Шакти-доно! — Галантно поднял свой ночной колпак Кэнсэй. — Даже бессонная ночь ни на йоту не смогла приглушить чарующей мелодии вашей красоты!
— Ах, Ма-джи… — Шакти вдруг оказалась вплотную к Кэнсэю, заставив того выдать на лицо что-то глупо-влюбленное. — А откуда вы знаете, что эта ночь была у меня бессонной?
Кэнсэй не нашелся что ответить и густо покраснел. Шакти выпрямилась:
— Девочки…
— Учитель! — Из темноты вышли четыре спутницы Шакти, одетые в такие же черные комбинезоны.
— Покинем сей приют умалишенных.
— Да, учитель…
— М-м-м… Аксимэ-джи! — Вспомнила вдруг Шакти. — Намекните своему ученику, чтобы впредь был осторожнее с незнакомыми напитками, которые ему наливает кто-то другой!
— Непременно, Шакти-джи!
— О! — Встрепенулся Кэнсэй. — Из ваших волшебных ручек, Шакти-доно, я, как и мой ученик, принял бы даже яд!