Сирена (ЛП)

Райз Тиффани

– Любой, хоть раз, увидевший тебя, будет волноваться о тебе, - сказал Уесли.

– И вы оба блондины. Разве что ты темный блондин, а он светлый.

– Ну, он же швед, или кто там еще.

– Датчанин. Его мать была датчанкой, а отец англичанином. С таким сочетанием, он самый не американский американец, которого я только встречала. Очередная общность - вы оба музыканты.

Малой посмотрел на нее с подозрением.

– Он тоже играет на гитаре?

– На фортепиано. Он мог бы быть концертирующим пианистом,

но теперь просто играет для своего удовольствия.

– Он один из тех идеальных парней, да?
– спросил Уесли, скрестив руки.

– У него всегда в порядке прическа, он никогда ничего не проливает, никогда не спотыкается.

Нора кивнула.

– Если это твое определение идеальности, то он в него вписывается. Я потеряла счет количеству языков, на которых он говорит. Когда ему нужно, он может быть весьма очаровательным и остроумным. Еще, он неприлично красив. Вдобавок, напыщен и тщеславен.

Уесли широко улыбнулся.

– Продолжай.

– И он никогда не катался на лошадях, не говоря уже о том, чтобы объезжать самых крупных, самых необузданных, и самых опасных жеребцов на планете. И..., - продолжила она, снова потянувшись к футболке Уесли, - в отличие от одного моего знакомого, он не дарит мне ежедневные улыбки и смех.

Парень поднял руки, и Нора стянула с него футболку. Чтобы оказаться в равных условиях, она расстегнула свою блузку, и та полетела на пол, к одежде Уесли. Казалось, он изо всех сил старался не пялиться на оставшуюся в джинсах и бюстгальтере Нору.

– Значит, колем сюда?
– спросила она, коснувшись точки на его животе, расположенной несколькими дюймами выше пупка.

– Да. Это двенадцать часов.

– Попался.

Нора щелкнула по ней пальцами так, что Уесли поежился.

– Ау!

Парень рассмеялся. Нора снова щелкнула.

– Что ты делаешь?

– В СМ, если собираешься причинить кому-то боль, надо начать с небольшой боли, чтобы снизить восприимчивость кожи. Немного боли вначале предотвратит много боли в конце.

Нора продолжала щелкать, пока эта точка не стала ярко-красной.

– Это, должно быть, хуже иглы.

Она посмотрела на него, приподняв брови.

– Ладно, я понял, для чего ты это делала, - сказал Уесли и Нора, наконец-то, перестала его мучить.
– И что теперь?

– Возьми это и повернись, - приказала она, протянув ему инсулиновый шприц.

– Облокотись на меня.

Малой повернулся к Норе спиной, и она обернула вокруг него свои руки. Юношеская кожа Уесли была гладкой и теплой, и когда ее грудь коснулась его спины, она почувствовала, как он вздрогнул. Ей пришлось напомнить себе, что она пыталась ему помочь, а не соблазнить.

– Хорошо, посмотри на мои руки.

Ее руки легли на его грудную клетку.

– Вдохни как можно глубже, словно надуваешь воздушный шар, отчего мои ладони разойдутся.

Уесли

сделал глубокий - согласно инструктажу - вдох, и Нора почувствовала, как ее руки разъехались в стороны.

– Теперь медленно, в течение пяти секунд, выдыхай, после чего снова вдохни.

Уесли подчинился, вдохнув, и еще раз выдохнув.

– На этот раз, - сказала она, - вдохни так же глубоко, но выдохни резко, и одновременно, введи иглу. Я досчитаю до пяти, и ты ее вытащишь.

Парень снова вдохнул.

– Резкий выдох, - сказала Нора.

Уесли сделал, как было сказано, и по тому, как он слегка дернулся, она поняла, что он себя уколол. Она медленно досчитала до пяти, оставляя в промежутке небольшие поцелуи на его спине. На последней цифре, он вытащил иглу. Повернувшись, Уес просиял.

– А вот и мой мальчик, - сказала Нора, и он ее обнял.

– Было не так страшно, как я думал.

– Это хороший прием, - сказала Нора, когда Уес ее отпустил.

– Он подходит и для пирсинга. Говорю по собственному опыту.

Уесли никогда не видел, где находился ее этот пирсинг.

– Нет уж, спасибо. Татуировки с меня оказалось достаточно.

Глаза Норы округлились от шока.

– Что? У тебя есть тату?

Парень застонал.

– Да, у меня есть тату. Но она маленькая.

– Уесли, ты говоришь мне, что у тебя психологический блок на то, чтобы сделать себе инъекцию инсулина в живот, но у тебя есть татуировка?

– Мне не приходилось делать ее себе самому. И можешь поверить мне на слово, я не наблюдал за процессом.

Поджав губы, Нора оглядела малого с головы до ног.

– Ну, я видела тебя без рубашки, видела в боксерах, значит, она должна быть где-то здесь, - она указала на паховую область, и Уесли снова залился краской.

Угадала.

– Я так и знала. Покажи мне ее, ну покажи.

– Я не собираюсь тебе ничего показывать. Это глупо.

– А я покажу тебе свой пирсинг.

– Как насчет того, что я покажу тебе свою татуировку, а ты не станешь показывать мне свой пирсинг? Идет?

– Моя идея была лучше, ну да ладно. Показывай.

Шумно выдохнув через нос, Уесли принялся расстегивать свои джинсы. Нора захлопала в ладоши. Он закатил глаза, и спустил джинсы с боксерами так, чтобы продемонстрировать маленькую татуировку, сделанную на правом бедре. Наклонившись, Нора рассмотрела ее поближе.

– Это рожок, - произнесла она, удивившись необычности рисунка.

– Это рог, который используют на скачках в Дерби в Кентукки, что проводятся в Черчхилл-Даунс. Пару лет назад, один из скакунов, которого тренировал мой отец, показал очень хорошие результаты. В честь этого, на своем плече, он вытатуировал его кличку. Когда мне исполнилось восемнадцать, я набил рог, но сделал это на своем бедре, чтобы мама его не увидела.