Сирены

ван Ластбадер Эрик

– Привет.

– Так, так, так. Значит, ты, Бэб, таскаешь за собой красоток, старый лис. Дайна рассмеялась.

– Рада нашей встрече. Трип пришел в восторг.

– Дружище! – воскликнул он. – Она может соображать, что к чему!

– Получше даже тебя, сукин ты сын, – ответил Бэб и, влив в себя содержимое своего стакана, добавил. – Послушай, мама. Мне надо отлучиться по делу. Ты остаешься со старым Трипом. Он позаботится о тебе, пока я не вернусь. Верно, брат?

– Не сомневайся.

– Ты знаешь здесь всех? – спросила Дайна. На лице Трипа расплылась улыбка, малопривлекательная из-за неподвижности

левой щеки.

– О да. Всех до единого. Хочешь познакомиться с кем-нибудь? Этот сукин сын Бэб – уродливая скотина, а?

– О, не знаю. Он... – она вдруг поняла, что ее разыгрывают, и рассмеялась. – Он похож на плюшевого медведя.

– Точно, мама. На медведя-монстра. Хо-хо! Хочешь чего-нибудь выпить?

– Давай.

Он провел Дайну к бару и стал наполнять ее стакан.

– Кстати, ты не слишком молода для этого?

Она посмотрела на него.

– Даже если так, это имеет значение?

– Никакого. Пожалуйста. – Он вручил ей стакан. – Просто интересно. Бэб никогда не теряет рассудка.

– Что ты имеешь в виду? – Не дождавшись ответа, она добавила. – Что он делает с такой молодой девчонкой?

– Это не мое дело, мама.

– Не твое. – Музыка гремела у них над головами, и они наталкивались то на одну, то на другую танцующую пару, пробираясь к стене, где было не так много народу. Все стулья, однако, оказались занятыми. – Но тем не менее, я не возражаю, если...

– Да?

– Если ты расскажешь мне, чем ты занимаешься.

– О, мама. Ты не хочешь знать этого.

– Но я хочу.

Трип покачал головой.

– Ох-хо-хо. Ладно, мама. Только, чур, не проболтайся Бэбу о том, что я сказал тебе. – Дайна кивнула, – Сворачиваю головы.

Из-за громкого шума ей показалось, будто она ослышалась.

– Что?

– Мама, я сворачиваю головы. – Он мило улыбнулся. – А что тут такого, чего мне следовало бы стыдиться? Это уважаемая профессия. Мой отец делал то же самое, пока его однажды не подловили и не прикончили. – Он побарабанил пальцами по стене. Они были длинными, худыми, очень сильными и походили на пальцы хирурга. – Это убило бы мою маму, если б она узнала, чем я занимаюсь. Но она уже умерла, так что теперь это никого не касается. Кроме меня, конечно.

– Но ты...

– Такой маленький, – закончил он за нее фразу и пожал плечами. – Вначале все так говорили. Рост здесь не играет никакой роли, мама. – Трип подмигнул ей. – Я тебе выдам один секрет, если его, конечно, можно считать таковым. Большинство людей налагаются на силу. Она дает ощущение безопасности. – Он покачал головой. – Но сила не имеет никакого значения. Надо научиться пользоваться тем, что у тебя есть, понимаешь. Да. Надо научиться этому ремеслу так же, как любому другому. Если ты валяешь дурачка, то тебе – крышка.

– Но я не понимаю, почему ты выбрал...

– Выбрал! – Взгляд Трипа стал жестким, и Дайна почувствовала, как все его тело внезапно напряглось. – Выбор тут совершенно ни при чем, мама. Это игрушка для белых, у которых есть время учиться в колледжах. Я не выбирал ничего. Мне пришлось встать на этот путь, потому что другого для меня просто не существовало. Проклятье!

– Какая-то сволочь приходит и убивает моего отца: что мне остается делать? Сидеть над трупом и обливаться слезами?

Ни за что на свете, мама! Я вышел на улицу, держа отцовский «Магнум» 357-го калибра обеими руками, и в тот момент, когда этот ублюдок садился в свой «Континенталь», я сказал: «Извините, сэр, у вас что-то на лобовом стекле». И нажал на курок. Выстрел, отбросивший меня на десять футов, пробивает в стекле дыру достаточную, чтобы в нее пролез человек. Я заглянул внутрь и заблевал все бархатные сидения в салоне, потому что этому козлу снесло весь череп, и на его месте торчал темный обрубок, из которого кровь хлестала как вода из фонтана. – Он внимательно взглянул на Дайну.

– Таков был мой выбор, мама. Если это можно назвать выбором.

– Что случилось потом?

– Что случилось? Черт возьми, ты наивна, малышка. Они явились за мной – друзья этого ублюдка: у него их было много. – Он улыбнулся, точно вспомнив что-то приятное. – Однако я быстро учился. За голову каждого из них обещали неплохие деньги: это была моя первая зарплата...

– Ты убил их всех? Ты шутишь.

– Черта с два, мама. Только не спрашивай Бэба. Он надерет мне задницу, если узнает, что я так распустился в твоем присутствии.

– Я же обещала, что ничего не скажу ему, – ответила Дайна. – Я просто хочу знать... Ты, случайно, не водишь меня за нос?

– Зачем мне это нужно, мама? Я, черт побери, не шучу, если речь заходит о таких вещах, спроси любого. Да вот хотя бы Стиксона. Спроси, спроси его.

– О, да, – произнес Стиксон, высоко поднимая брови. – Трип всегда серьезен, когда говорит на эту тему. Должен заметить, что невозможно представить более надежного и верного друга. Рядом с ним чувствуешь себя в полной безопасности. – Он улыбнулся и погладил Дайну по голове. – Ну как, тебе нравится здесь?

– Лучше и быть не может, – сказала она. – Однако меня интересует одна вещь.

– Какая, малютка?

– Как они выживают?

– Ну, многим этого не удается или, что даже более правдоподобно, они просто идут своим путем, если ты понимаешь, что я имею в виду. Хотя, разумеется, вся жизнь вообще представляет собой следование тому или другому пути.

– Но ведь это такой... тайный путь. Стиксон опять улыбнулся.

– В этом заключается часть его привлекательности. Они нужны, их знают и уважают. Во многом они даже идут тропами богов. Чего большего они могут желать? Они обретают завершенность, заглаживающую боль и страдания в прошлом, ранний разрыв с семьей. Именно мысль о семье поддерживает их на самом деле, потому что это единственное, что они имели, когда были детьми.

– Ты говоришь так, словно сам не являешься одним из них; словно ты выше этого...

В глазах Стиксона появилось особенное выражение; он несколько раз моргнул, точно пытаясь прогнать его.

– Да, пожалуй. Наверное, таким образом мне... удается отложить в сторону эти воспоминания. Не забыть, заметь; нет, нет, никогда. Просто жить в настоящем, не позволяя прошлому довлеть над тобой. – Он смотрел на Дайну сверху вниз, точно с олимпийских высот. – Я – профессиональный танцор, Дайна. Я не стреляю в людей. И тем не менее в этом мире я такой же пария, как и Трип. – Стиксон разглядывал ее так, словно ей, в конце концов, удалось вывести его из себя.