Сириус Б
Шрифт:
Совсем недавно, готовясь к вступительным экзаменам в юридическую академию, Люся проштудировала толстую книгу под названием "Мировая экономика для чайников" и теперь она отчетливо видела всю глупость ночного разговора двух сибаритов. Эти бобровские идиоты опрометчиво возлагали деловые надежды на явление, которого так боялись все предприниматели, все банкиры, все биржевые спекулянты, трейдеры, своперы и дилеры всех материков, всех оттенков кожи, всех стран, времен и народов. А почему? Да потому, что финансовый кризис мог привести к исчезновению основных мировых ценностей - доллара и евро. И на что, в таком случае, Подкрышену и Невзлобину пришлось бы менять свои надгробные памятники и эту свою водку с дурацкими названиями? На картошку
– Карамелек "Синяя Белочка", - сказала Люся и принялась решительно резать большими блестящими ножницами свои роскошные светлые кудри.
– Леденцов "Фиолетовый Слоник".
На российский рубль Люся надеяться не могла. Она понимала, что любая страна, формирующая стратегические резервы в бумагах другой страны, тем самым рассаживает за стенами своих оперных театров все тех же пожилых, старомодно одетых американских масонов позапрошлого века, с загадочными улыбками на лицах. Просто они временно надевают на себя тесные мундиры мягких валют, рассаживаются в чужых оперных театрах и некоторое время смотрят на местное "Лебединое озеро" своими выпуклыми холодными глазами. Вот что составляло настоящий скелет современного мира, а не какие-то там мутные идеи-шмидеи.
– Вот где настоящий скелет, идиоты, - бормотала Люся, быстро орудуя ножницами.
– И если его убрать...
Она вдруг представила, как пустые лебединые пачки опадают прямо на грязный бобровский снег и громко чихнула.
Но все же, несмотря на свои познания в экономике, Люся внимательно отнеслась к словам относительно ловких по местным бобровским меркам и изворотливых людей, какими без сомнения были и Подкрышен, и Невзлобин. И если они оба, не сговариваясь друг с другом, почувствовали приближение кризиса, то нужно было принять это обстоятельство в расчеты и начинать действовать немедленно. Люся решила не рисковать и как можно скорее обменять заработанную Аделькой разноцветную бумагу на что-нибудь по-настоящему стоящее. Самым ценным вложением, естественно, ей представлялся сертификат на право заниматься прокурорской деятельностью.
– Ибо прокуроры наследуют Землю, - тихо сказала Люся и начала осторожно надевать на голову темный парик с конским хвостиком.
– Уж во всяком случае, они без картошки не останутся и без лыка, надо думать, тоже. Мировым голодранцам здесь точно ничего не светит. Ну а прокуратура была, есть и будет всегда.
Из утренних уголовных новостей она уже знала, что Пампушечке удалось благополучно пережить эту ночь, и что он уже улетел в Неаполь прожигать папино генеральское наследство. "Все складывается удачно, - думала Люся, расчесывая хвостик.
– Я получу диплом, а Пампушечка к тому времени уже проголодается и вернется обратно. С него можно будет и начать. У него очень надежное в процессуальном плане дело. Вот что значит - иметь настоящие генеральские гены".
Подкрышен позвонил, когда Люся уже вышла из подъезда и подняла руку, призывая такси.
– Эмилий, я не знала, какой ты на самом деле расчетливый и циничный человек, - сказала Люся в холодное стекло своего смартфона.
– Ожидать кризиса, чтобы потом делать деньги на горе других людей? Это уже слишком. Прощай, Эмилий.
Мембрана смартфона еще вибрировала сбивчивыми оправданиями Подкрышена, когда Люся размахнулась и забросила его в сугроб. Она вдохнула морозный воздух полной упругой грудью, улыбнулась и громко сказала:
– Прощай Бобров! Прощай ненавистный город!
Такси уже подъехало, и Люся решительно взялась за ручку задней правой дверцы. Путь на Москву был открыт. Он сейчас лежал перед нею и как бы сам предлагал ей сделать первый - самый важный и ответственный шаг.
Конечно, Подкрышен ничего этого не знал, так как ехал по центральному городскому проспекту в противоположном направлении. Поэтому он продолжал набирать номер Адельки еще некоторое время, но в ответ слышал только безнадежные длинные гудки. Все это было ужасно неприятно Эмилию, ведь он успел уже привязаться к Адельке и где-то даже, по-своему, конечно, полюбить ее. Да и охотиться на новых партнерш он уже давно устал, и джинсы вот уже плохо сходились в поясе, да и вообще... На интимном фронте все складывалось плохо, очень плохо.
– Баба извилины выкручивает, а-ха-ха?
– спросил таксист, когда Эмилий запихивал смартфон в карман.
– Ты лучше на дорогу-то смотри, - хмуро сказал Подкрышен.
– А то размажемся сейчас по какому-нибудь трактору, и все извилины наружу высыплются, хрен потом подберешь и бабам выкручивать будет нечего.
– Правильно, а-ха-ха!
– воскликнул таксист, нервно поерзав на сиденье.
– Тут как раз сегодня ночью, а-ха-ха, какой-то лох бэху почти новую о березу ударил. Можно сказать - угробил идеальный автомобиль, макака-гиббон а-ха-ха! Но его извилин нигде видно не было. Вот ведь бывают люди без извилин, а-ха-ха, да?
– И не говори, - сказал Эмилий, косясь на таксиста недобрым глазом.
– Таким что бэху о березу стукнуть, что мерина об осину, что какого-нибудь безмозглого гиббона о пальму - один хрен.
– Вот-вот!
– оживился таксист, хлопая ладонями по баранке.
– Мне бы такую бэху, эх, а-ха-ха! Надавил на педаль и - вези меня, извозчик по гулкой мостовой, а если я усну, шмонать меня не надо, а-ха-ха!
Эмилий уже давно заметил, что извозчик у него какой-то странный. Он, например, глушил и заводил двигатель своей развалюхи, похлопывая ладонями по рулю, постоянно ерзал на сиденье, и все время лез к незнакомому клиенту с пустыми разговорами. И это странное "а-ха-ха". "Уж не зебра ли?
– подумал Эмилий.
– Подослала еще одного охотника - разговорчивого и за рулем, а я как дурак, еще и уселся на переднее сиденье. Раззява". Он решил легонько прощупать таксиста отвлеченным разговором.
– Все ведь от отсутствия идей происходит, - заметил он осторожно, когда таксист хлопнул ладонями по рулю, останавливаясь перед очередной ситуативной пробкой. Перед машиной как раз остановился человек в грязном оранжевом жилете. Он смотрел на лобовое стекло развалюхи пустыми стеклянными глазами и легонько покачивал широкой деревянной лопатой.
– Вот, например - по глазам же видно, что идеи у этого человека отсутствуют полностью.
– Точно! Эй, ты! Чего встал? Иди себе свой снег убирать в другом месте!
– закричал таксист, резко и быстро высовываясь из окна. Ремень безопасности сильно натянулся, кабина накренилась, а Эмилий от неожиданности даже вздрогнул.
– Да я бы без своей идеи и минуты прожить бы не смог, - сказал таксист, возвращаясь в салон.
– Нет, правда.
– В самом деле?
– удивился Подкрышен.
– Выходит, что она у тебя есть?
– Конечно!
– воскликнул таксист, хлопая по рулю и запуская двигатель.
– А какая, рассказать не жалко?
– Не вопрос!
– закричал таксист прямо в лобовое стекло и тут же тронулся с места.
– А-ха-ха! Я хочу, чтобы вокруг все было идеальным. Такая вот у меня идея.
– Это как же?
– Ну, вот смотри - едем мы по этой дороге, а она ведь не идеальная?
– Конечно.
– Ну, так вот. А моя идея и заключается в том, чтобы она сделалась идеальной, а-ха-ха, зараза! И машина вот эта - не идеальная.
– таксист хлопнул ладонями по рулю и двигатель заглох. Он хлопнул еще раз, запустил двигатель и продолжил .- А я хочу, чтобы была - идеальная. Хочу каждый вечер возвращаться в идеальный дом, и чтобы идеальная жена уже ждала меня там с идеальным ужином.