Сириус Б
Шрифт:
После этого зрачки Тихона опустились вниз, и он тяжело навалился на стол всем телом, с глухим стуком опустив голову прямо на оголенную грудь глянцевой брюнетки, разметав при этом спичечный гриб и опрокинув пустую водочную бутылку. Митроха в самый последний момент едва успел сдвинуть в сторону кастрюлю с остатками вареной картошки.
Он некоторое время сидел в полной тишине, а затем взял мешок со штатным манометром и вышел на крыльцо. Там, прямо у порога,
– Фу, - сказал Митроха, спускаясь с крыльца.
– Миля, ты живой?
– Да, - слабым дрожащим голосом ответил Эмилий.
– Тогда подъем. Возвращаемся назад.
– А волк где?
– еще тише спросил Эмилий.
– Он больше не будет. Пойдем из этого волшебного леса к родным воротам. Дружок тебя за горло не хватал?
– Нет, - всхлипнул Подкрышен.
– Он мне бриджи порвал.
– Вот же проказник. Ну, ладно, бриджи не горло, нечего здесь разлеживаться, пойдем уже.
Митроха помог Подкрышену подняться и, поддерживая его под руку, как больного, провел через открытую калитку. Они очень быстро дошли до дома Митрохи, не встретив по пути никаких препятствий. Все электрозадроты уже разошлись по домам, и только один бился на обочине, у поваленного столба, запутавшись в оборванных телеграфных проводах. Когда они подходили к калитке Митрохиного дома, с забора сорвались две огромные черные птицы и, громко хлопая широкими крыльями, начали удаляться в сторону Побрехоткина Яра.
– Ух ты!
– воскликнул Митроха, присев от неожиданности.
– Видал?
– Вороны, - безразличным голосом заметил Подкрышен. Он шел за Митрохой, как сомнамбула, даже не озираясь по сторонам, и чуть на него не налетел.
– Размером с гуся?- сказал Митроха, внимательно осматривая подворье через щель в заборе.
– Здесь тебе, что - Франция?
– Мне здесь Япония, - бесцветным голосом сказал Подкрышен.
– Ладно, пошли дальше, - сказал Митроха, вытаскивая из-за голенища валенка финку и заталкивая ее в рукав фуфайки.
Но во дворе все было спокойно, и он сразу же прошел в курятник, чтобы убедиться в том, что там все в порядке и задать своим милым питомцам обильного утреннего корму. Верный Топталыч первым увидел Митроху и приветствовал его появление громким радостным криком. Петух все кричал и кричал, словно бы не в силах остановиться от охватившего его восторга и Митроха не выдержал:
– Ну, будя, - сказал он, засыпая ячмень в кормушку.
– Будя. Чего разорался?
Оказавшись дома, Митроха заварил крепкого чаю, они с Подкрышеном быстро позавтракали и сразу же отправились на "Скорбь". Эмилий оставил свое дорогое пальто у Митрохи, а взамен выпросил у него фуфайку, мотивируя это необходимостью "лучше маскироваться". Тот не возражал, потому, что ему уже давно нужно было утеплить чем-нибудь входную дверь. Он подарил Подкрышену и валенки, а его германские ботинки завернул в газету и сунул в вещмешок.
– Летом будешь ходить, - сказал он, Подкрышену, который уже ничего не соображал и буквально засыпал на ходу.
Они очень быстро и без происшествий добрались до "Скорби", так как теперь на Эмилия никто не обращал никакого внимания, и он даже успел немного вздремнуть в маршрутке под заунывную песню о какой-то неловкой и недалекой шарманке, которая почему-то заблудилась в Париже.
Глава XXVII
Сон
Эмилий Подкрышен и Митроха вернулись на "Скорбь" около восьми часов утра. Остановка маршрутки располагалась более чем в двух километрах от ворот ЧП, и им пришлось около часу идти по скользкой обледенелой трассе, сходя в глубокий снег на обочине при каждом приближении фуры или большегрузного автомобиля. Малолитражки с гудками клаксонов и матюгами из открытых окон объезжали их сами. Эмилий сильно устал за прошедшую ужасную ночь и шел вперед как сомнамбула, ни на что не обращая внимания, а Митроха иногда что-то весело кричал в ответ на крики водителей малолитражек и смеялся.
Когда они прошли через распахнутые ворота "Скорби", Эмилий остановился и осмотрел территорию своего предприятия красными воспаленными глазами. В стене литейной он увидел большую, занавешенную куском грязного брезента дыру от