Сириус Б
Шрифт:
Когда первая плавка была окончена и остальные сталевары покинули литейную, ему пришлось работать за четверых. Силантий никогда не думал, что его тело на такое способно, но оно действовало очень уверенно, словно бы не нуждаясь в его сознании.
Самым сложным оказалась работа с заливочными формами, так как они были очень тяжелыми и раньше ее делали оба Сивушки, причем им приходилось помогать и Силантию, и деду Митрохе. Но его тело справилось и с этим. Оно устанавливало готовую форму на транспортную тележку, подвозило ее к разливочному желобу и быстро открывало заслонку, а когда заливка была окончена, тело Силантия
Еще ночью температура в литейной выросла настолько, что Силантию пришлось раздеться до пояса, а из-за высокой загазованности намотать на нижнюю часть лица, смоченную водой тряпку. Он не знал, что если бы его перемещения можно было заснять на пленку, а затем прокрутить на замедленной скорости, то они очень сильно напоминали бы какой-то фантасмагорический балет. Танец Спартака на склонах разбуженного Везувия, или что-нибудь в этом роде.
Один раз Силантию показалось, что он видит висящие в темноте габаритные огни огромного космического корабля, а его руки вроде бы даже начали обрастать белыми рукавами капитанского кителя, но тут в литейную вошли Митроха с Подкрышеном и видение прекратилось.
Силантий отлично видел вошедших и слышал их разговор, но не стал с ними общаться, ему просто было не до них - полным ходом шла разливка чугуна по формам. Когда же в литейную зашел один Митроха, у Силантия как раз образовалось небольшое свободное окно, и он решил с ним переговорить, успокоить.
Митроха всего этого не знал, поэтому, когда перед ним сгустился литейный смог, а потом из него вышло тело Силантия, он непроизвольно вздрогнул и сделал шаг назад. И было от чего вздрогнуть - ведь выглядел тот ужасно. Тяжелые брезентовые штаны Силантия были покрыты толстым бурым слоем железной окалины, по его мускулистому торсу стекали потоки смешанного с металлургическим прахом пота, а нижняя часть лица была обмотана черной от грязи тряпкой.
– Здравствуй, Митроха, - сказал Силантий, сдвигая тряпку вниз.
– Как у тебя дела?
– Силя, привет, - пробубнил Митроха в респиратор.
– Да какие у нас дела? У тебя-то как?
– Не очень, - честно признался Силантий.
– Жаль, что я тебе не могу ничего объяснить, но дела у меня так себе.
– А и не нужно ничего объяснять!
– глухо крикнул Митроха в респиратор.
– Я, паря, и так уже все про тебя знаю. Ну, может и не все, но многое.
– Да ладно тебе, - сказал Силантий, подходя к столу для игры в домино. Он взял пластиковую бутылку с водой, открутил пробку и вылил ее себе на голову.
– Думаешь, наверное, про себя: "рехнулся Силантий окончательно".
– Эх, Силя-Силя, да разве сейчас поймешь - кто рехнулся окончательно, а кто нет?
– Тоже верно, - сказал Силантий, тяжело опускаясь на железную табуретку.
– Да я не о том...
– Я знаю, - сказал Митроха. Он достал из внутреннего кармана листок с посланием, развернул его, а затем положил на стол и разгладил ладонью.
– Вот - держи!
– Что это?
– Письмо от твоих. Прямо оттудова.
Митроха указал пальцем вверх и на всякий случай отступил немного назад, но Силантий повел себя очень спокойно. Он взял листок, пробежал его глазами и сказал:
– Все понятно. Всех я подвел, Митроха. Даже старину Грэ, а он ведь меня на Совете защищал.
– Ну, ты раньше времени себя не кори. Что им передать-то?
– Передай, что я делаю все, что могу, но ничего пока не выходит. Скажи, что на Сириусе Б очень сильные пыльные бури, но капитан Ломотанго борется с ними не жалея себя. Да ты и сам все видишь...
– Ты вот что, - сказал Митроха, доставая из кармана огрызок карандаша.
– Изложи все сам, на обороте место есть. Может они у себя там, помозгуют и что-нибудь путное придумают.
Силантий взял карандаш и начал быстро что-то писать на обороте послания.
– Написал?
– спросил Митроха, когда Силантий бросил карандаш на стол.
– Да.
– А теперь распишись и дату поставь. Двадцать шестого, двенадцатого, тринадцатого, около тринадцати ноль-ноль, я думаю.
Силантий расписался и передал листок Митрохе. Тот аккуратно сложил его и засунул в карман фуфайки, а затем взял со стола огрызок карандаша и отправил туда же.
– И вот тебе мой совет, парень - никогда не опускай рук раньше времени, - сказал Митроха рассудительно.
– Здесь, у нас, руки опускать не имеет смысла, этого никто не оценит.
– Я знаю, - сказал Силантий.
– Бороться и искать, найти и не сдаваться...
– Вот - золотые слова, - пробубнил Митроха в респиратор.
– Просто я устал, Митроха.
– Ну, еще бы тебе не устать! Со вчерашнего дня пашешь без перерывов, да еще и не жрамши, наверное? Может, пойдем, перекусим?
– Я не могу. Если домна остынет, давление внутри рабочей зоны упадет и тогда - все. Прощай любимый Космос.
– А и не надо ей остывать!
– воскликнул Митроха.
– Сивушки тебя сейчас же и подменят. Они меня уже давно просят: "Митроха, говорят, что же это Силантий так убивается? Пусть он хоть отдохнет, а мы его пока подменим. Что он как не родной, ей-богу".
– Правда?
– спросил Силантий, улыбаясь.
– А они на меня зла за вчерашнее не держат?
– Да что ты! Конечно, нет, - замахал руками Митроха.- Уже все забыли давно. Сумку с закуской сегодня приперли просто огромную. Силантию, говорят, пусть подкрепится.
– Правда?
– Да. И потом, Силя, рассуди сам - если ты здесь скопытишься, какая от того польза будет для твоего Космоса? Ну, пойдем?
– Пойдем!
– сказал Силантий, хлопая себя по коленям и поднимаясь.
– Сивушки отличные ребята, да и сталевары они опытные.
– Очень, - охотно согласился Митроха.
– Очень опытные.
Они направились к выходу и уже возле самых дверей, дед осторожно спросил:
– Слушай, Силя, а какой он - этот твой Космос?
– Он?
– спросил Силантий, останавливаясь.
– Он... он... прекрасен, Митроха.
– Насколько прекрасен?
– спросил Митроха, прищурившись.
Не то, чтобы он не доверял Силантию, просто прошлая жизнь научила его осторожности.
– Он прекрасен настолько, насколько ты сам этого захочешь, Митроха, - твердо сказал Силантий.