Сириус. История любви и разлада
Шрифт:
Затем Идеала послали с новыми заданиями. Сириус усердно следил за опытным псом. Наконец настал и его черед действовать. Новичок всеми силами тянулся за старшим, но получалось не слишком. Мало того, что он то и дело упускал овец, заставляя Пага разражаться добродушными воплями — усталые мышцы отказывались повиноваться, и Сириус то и дело спотыкался о камни и выбоины. Тяжелая голова все сильнее тянула вперед, и молодой пастух опасался ткнуться носом землю, словно подстреленный кролик. Ко всему прочему, ему не давался язык. Сириус снова и снова терялся, слушая странные валлийские словечки, выкрикиваемые во весь голос, а Идеал нетерпеливо поскуливал, подгоняя ученика. Хоть бы он по-английски говорил! — думал Сириус.
Зато когда дело дошло до удержания овцы силой взгляда, Сириус с восторгом обнаружил,
Теперь он снова отдавал приказы двум овчаркам одновременно, но сопровождал различные команды именем каждой, меняя одновременно тон голоса. Сириусу следовало отзываться на более пронзительный крик, независимо от того, звучала ли его новая кличка — Бран, и не слушать более низкого голоса, обращенного к Идеалу.
Наконец урок был окончен. Паг в сопровождении двух овчарок шел к дому по заросшей травой долине. Сириус устал, как не уставал никогда в жизни. «Устал, как собака» — сказали бы мы. Он повесил хвост и мордой почти касался земли. На брюхе у него запеклась грязь из болотины, лапы саднило, голова гудела. Он с отчаянием предвидел целый год такой жизни, в одиночестве, если не считать общества умных, но все же не равнявшихся с человеком собак, да изредка — Пага. И все же, вопреки усталости и отчаянию, он сумел воззвать к своему природному упрямству и дал себе слово не сдаваться перед трудностями новой жизни. Поймав взгляд Пага, косившегося на понурого щенка с дружеской усмешкой, он вздернул хвост и растянул губы в улыбке, словно говоря: «О, я еще покажу себя героем, вот увидишь!». Столь человеческая реакция потрясла Пага и заставила призадуматься.
На ферме собак накормили остатками обеда. Проглотив его, они отправились на ночлег в пристройку. Под соломенной подстилкой ощущался каменный пол. Сириусу показалось, что он едва лег, а Идвал уже скулил у запертой двери. В щели пробивался солнечный свет.
Изо дня в день проработав с овцами несколько недель, Сириус стал привыкать. Теперь он тратил меньше сил на исправление ошибок и возвращался домой не таким измученным. Он сумел заучить не только валлийские команды, но и названия выпасов. Однажды Паг взял собак высоко в холмы, чтобы проверить овец на горном пастбище, а Сириусу подсказать названия склонов, ручьев и селений. Здесь Сириус был в своей стихии — он не раз бывал в этих местах с Томасом. Свернув вдоль одного ручья, они очутились не более чем в двух милях от прежнего дома. Сириусу даже почудилось, что он уловил знакомый запах, донесенный ветром.
Очень скоро Сириус вполне успешно выполнял приказы без посторонней помощи. Его можно было послать на писки среди расщелин заболевшей овцы. (Овцы, захворав, прячутся от своих недружелюбных товарок в зарослях и, если их не найти, могут там и умереть без внимания). Научился Сириус и помогать завязшим в болоте или провалившимся в яму животным. Он дополнял их усилия своими и бережно вытягивал на твердую почву. Умел он и повалить барана, и удерживать его на месте, позволяя Пагу или его работника осмотреть подопечного.
Да и сила его «взгляда» сильно возросла. Овчарки различаются манерой работы — от излишней нежности к овцам до излишней жестокости. Идеал был скорее жестким, иногда заставлял овец нервничать и беспокоиться. Сириус по настрою бывал, скорее слишком мягок, и ему не удавалось утвердить свой авторитет, пока пес не перешел к более строгой политике. Различия в характере проявлялись в вообще в методах двух собак. Идвал был из «упрямых», старался все сделать на свой лад. Если Паг его осаживал, пес, задорно вздернув хвост, рысцой удалялся с места действия, словно говорил: «Так я не играю». К чести Пага — он в таких случаях как правило уступал, шутливо бранясь, но прекрасно зная, что Идвал и по-своему справится с работой. А вот Сириус был из «паинек». Он прилежно учился и мало доверял своей интуиции. Пастухи считают, что собаки этого типа, по большому счету, уступают упрямцам в уме — им не хватает самоуверенности гения, однако Паг вскоре уяснил, что послушание Сириуса не имеет ничего общего с подобострастием. Усвоив урок, пес зачастую
Сириуса можно было одного посылать в холмы с заданием отбить от стада группу овец — молодых маток или ярок (та называются еще не окотившиеся овцы). Он мог в одиночку, без помощи человека, привести их из холмов на ферму, а это — работа для настоящей суперовчарки. Паг, чтобы до конца использовать способности своих толковых помощников, устроил во всех воротах между выпасами такие запоры, чтобы собаки могли открывать и закрывать их сами.
Близилась осень — время, когда молодняк, а также старых и ослабевших овец сгоняют к дому для продажи. Паг целиком доверил эту работу Идеалу с Сириусом. Иногда им помогал Юно, но этот смышленый пес отличался отчаянно неровным характером, к тому же его часто мучили припадки. Овчарки уходили на выпасы, отбивали нужных животных, порой снова теряя их в тумане и отыскивая по запаху, и, наконец, сбивали отару на тропе, ведущей в долину. Паг метил всех своих овец красной краской на крупе, но слепые к цветам собаки, конечно, не могли отличить метку. В дополнение овцы Пага имели небольшой надрез на левом ухе — и эта примета очень помогала Сириусу с Идеалом, дополняя знакомый запах. Они быстро разыскивали и отгоняли к своим любую овцу, забредшую на соседскую территорию. Сириус уже через несколько недель знал всех своих овец по запаху, а то и по голосу. Иногда они замечали раненое животное, и тогда один из псов отправлялся на ферму за Пагом. Был у них особый лай, означавший «овца поранилась», и другой, поспокойнее: «овца не пострадала, но застряла в расщелине и ее не достать». Третий лай означал погибшую овцу.
Работа по отбору овец на продажу повторялась с перерывами на протяжении недель. Приведенных на ферму ягнят или ярок грузили в поезд или в нанятый для этой цели грузовик и доставляли на аукцион в нижних землях. Овец сопровождали овчарки. Сириус приходил в восторг от возможности повидать большой мир, к тому же приятно было вновь услышать английский зык и обнаружить, что еще не разучился его понимать.
Ближе к зиме с распродажей покончили, и теперь главной обязанностью овчарок стало охранять от овец долинные пастбища. У горных овец есть обыкновение на ночь забираться повыше, а утром спускаться вниз, где трава сочнее, но осенью им нельзя этого позволять, потому что трава в лощинах будет нужнее зимой. Нельзя осенью и допускать овец на болотистые места, где им грозит заражение печеночной трематодой. А еще осенью каждую овцу в стаде купают в дезинфицирующем растворе. Овец у Пага была не одна сотня, и овчарки трудились без продыху много дней подряд, сбивая овец в группы и загоняя в загон, где фермер с помощниками хватали каждую по очереди и окунали в раствор. Сириус с удовольствием отметил, что справляется с тяжелой работой не хуже Идвала, хотя и уступает ему пока в быстроте и ловкости.
Затем настал черед нового дела. Ягных маток надо было отобрать и отослать на низинные фермы, чтобы спасти от суровой зимы и бескормицы в холмах. Их возвращали домой только в мае.
Как ни тяжело трудились овчарки, выпадали дни, когда им нечего было делать, кроме как болтаться по двору, провожать Пага на обход хозяйства или бегать с поручениями в деревню. Сириуса всегда привлекал маленький ларек, где продавались, среди прочего, и газеты. Снаружи была стойка с газетой, так что порой Сириус узнавал здесь самые сенсационные новости. А иногда он вставал лапами на подоконник и читал сквозь стекло заголовки газет, разложенных внутри, вперемежку с названиями дешевых бульварных романов.
В деревне он встречался и с другими собаками. Те его не беспокоили, потому что он стал очень рослым и к тому же «крепким, как ноготь». Из уважения к Томасу Сириус пытался разобраться в психологии этих животных, однако, если исключить простейшие различия в темпераменте, умственно все они оказались до уныния однообразны. Наиболее яркие различия между собаками были обусловлены человеческим воспитанием. Одним внушили дружелюбие ко всему человеческому роду, другие были холодны с незнакомцами, но безумно преданы хозяевам, третьих превратили в подхалимов и лизоблюдов.