Сириус. История любви и разлада
Шрифт:
Глава 12
Сириус-фермер
Лишь на рассвете Томас с Сириусом, проехав по знакомому уэльскому проселку, остановились перед воротами Гарта. Элизабет с Плакси еще спали. Проснувшись, обе удивились, что Томас с собакой вернулись так скоро. Удивились они и истерзанному виду Сириуса. Тот был грязен, лоснящаяся обычно шкура потеряла блеск, он отощал, словно от болезни, был молчалив и держался понуро.
Плакси, вернувшаяся домой после насыщенного и счастливого семестра в Кембрижде, настраивалась на счастливые каникулы. При этом она чувствовала, что в последнюю встречу с Сириусом повела себя как-то не так, и решила, чтобы загладить вину, быть с ним особенно «милой». Она сама вымыла
Сириусу действительно хотелось признаться. Память о преступлении постоянно тревожила его мысли. Он совершил убийство. Это факт, надо смотреть правде в глаза. Нет смысла притворяться, что убийство Твейтса было самозащитой — пес держал его за глотку куда дольше, чем требовалось, чтобы вывести противника из строя. Нет, это убийство, и рано или поздно Томаса выведут на чистую воду. Даже если Сириус вывернется, это воспоминание будет вечно преследовать его: не страхом разоблачения, а жестоким раскаянием за убийство существа, чуждого с точки зрения биологии, но родственного по духу. Сириус жаждал сочувствия Плакси, но боялся встретить ее ужас. Да и Томас требовал молчания.
В те рождественские каникулы Сириус с Плакси часами беседовали о себе и своих друзьях; об искусстве — в особенности о музыке Сириуса; и о философии, о религии — особенно о знакомстве с Джеффри; и о войне, которая обоим представлялась далекой, нереальной и «не их виной», но все же властно напоминала о себе, уже захватив в свою орбиту нескольких друзей Плакси.
Им надо было много высказать друг другу, но со временем они стали замолкать посреди разговора, и такое молчание наступало все чаще и затягивалось все дольше. Сириус задумывался, что его ждет, Плакси терялась в воспоминаниях. Она опять начала тосковать по человеческому обществу. Нос Сириуса подсказал ему, что подруга в очередной раз вполне созрела для человеческой любви. В отношениях с ним она металась от преувеличенной нежности к надменной холодности. Она словно тянулась к нему издалека, но слишком широка была пропасть между человеком и собакой. Хотя и не всегда. Порой животное половое чувство молодой человеческой самки связывалось у нее с глубокой привязанностью к собаке, и тогда в манере Плакси появлялась незнакомая застенчивость, почему-то вызывавшая и в Сириусе теплое, окрашенное сексуально чувство.
Тогда он, если Плакси позволяла, ласкал ее с особенной нежностью и пылом. Впрочем, такие минуты были редки, и после них Плакси обычно испуганно сторонилась старого друга. Ей, как она мне рассказывала много позже, в такие странные и сладкие минуты чудилось, что она делает первый шаг к очень серьезному отчуждению от собственного рода. Но пока минута длилась, все представлялось вполне невинным и прекрасным.
Раз Сириус сказал Плакси:
— Музыка наших с тобой жизней — дуэт с вариациями трех тем. Есть природный диссонанс — между твоей человеческой природой и моей собачьей, и жизненным опытом, из них проистекающим. Есть любовь, выросшая между нами вопреки всем различиям. Она свела нас вместе и сделала единым по сути существом — вопреки несходству. Она и питается нашими различиями. И есть секс, который то разделяет нас, напоминая, как далеки мы с точки зрения биологии, то сплавляет воедино любовью.
Двое молча посмотрели друг на друга, и пес добавил.
— Есть в нашей музыке и четвертая тема — а может, она сплетается из трех первых. Это — путь наших душ, единых и далеких, как разные полюса.
Плакси
— Да, дорогой, ты прав, я люблю тебя. Мы — не разные полюса — душой нет. Но как же это странно и как пугает! Ты ведь понимаешь, правда, что я должна вести себя, как прилично человеку? К тому же… мужчины значат для меня больше, чем для тебя — суки.
— Конечно, — ответил пес, — у тебя своя жизнь, а у меня своя. Иногда они сходятся, иногда — сталкиваются с грохотом. Но духом мы всегда, всегда едины.
Он задумался, изменится ли что-нибудь, если Плакси узнает о Твейтсе, и понял, что нет. Конечно, девушка придет в ужас, но не обратится против него. И тут Сириус осознал, что со времени убийства он жестоко осуждал себя от лица Плакси — отсюда и его бессознательное озлобление против девушки. Оно крылось так глубоко, что пес до той минуты не подозревал о его существовании. Но теперь, с пониманием, что Плакси его не осудит, озлобление стало сознательным и со временем стерлось.
Под конец каникул Плакси вернулась к книгам, уверяя, что все позабыла. А день отъезда как обычно встретила с грустью и с радостью. На станции она под каким-то предлогом отошла с Сириусом на пустой конец платформы.
— В последнее время нас снова отнесло друг от друга, — сказала она, — но я всегда буду помнить, что я — человеческая часть существа по имени Сириус-Плакси.
Он коснулся ее руки со словами:
— У нас есть общее сокровище, яркий самоцвет единства.
Помимо этого сокровища Сириуса во время каникул заботила мысль о другом предмете. Он настойчиво заговаривал с Томасом и Элизабет о своем будущем — Плакси в этих беседах играла роль беспристрастного критика. Сириус твердо решил не возвращаться к исподволь разлагающей его жизни в Кембридже. Пора, говорил он, стать совсем самостоятельным. Он готов был согласиться, что его силы на время могут найти приложение в работе с овцами, но только на ответственном посту, а не в роли простой овчарки. Что может предложить Томас?
В результате они разработали смелый план. Паг в последнее время сильно сдал и не справлялся с фермой, а рабочих рук не хватало. Томас решился рассказать фермеру всю правду о Сириусе и предложить его в качестве равноправного партнера. Точнее, юридически партнером должна была числиться лаборатория. Лаборатория внесет денежный вклад, Элизабет станет ее местным представителем и будет помогать в работе. Сириус, будучи всего лишь собакой, не имел права подписать контракт и владеть имуществом, зато фактически он станет настоящим партнером Пага, а тот передаст ему управление фермой и торговые дела.
Разведение суперовчарок на продажу обещало немалую побочную прибыль.
Последовали долгие переговоры с Патом. Это, пожалуй, оказалось к лучшему, так как фермер за разговорами с помощью Томаса и Элизабет учился понимать речь Сириуса. Старик с готовностью включился в игру, но не утратил предусмотрительности и заранее обдумывал, как уладить неизбежные сложности. Миссис Паг не одобряла замысла — она втайне подозревала, что чудо-собака — не от Бога, а от нечистого. О роли Томаса она серьезно не задумывалась. Кроме нее, предприятие могло затронуть еще только дочку фермера, но та, выйдя замуж, переселилась в Долгелай.
Очень скоро Сириус перебрался в Каер Блай уже в новом качестве. Условились, что ночевать он сможет дома, в Гарте, откуда ему до фермы было несколько минут бега, но на всякий случай ему отвели комнату, оставшуюся свободной после отъезда Джен. Там Томас сложил выбранные Сириусом книги по овцеводству, запасные писчие перчатки и прочие письменные принадлежности. Еще Сириус хранил на ферме упряжь с переметными сумами, позволявшие в случае нужды переносить предметы, не занимая пасти. Прежде это устройство требовало человеческих рук для закрепления, но теперь пес, усовершенствовав конструкцию, выучился почти мгновенно седлать и расседлывать сам себя.