Сириус. История любви и разлада
Шрифт:
Однако ничего не менялось. Каждый чиновник, беседуя с ним, проявлял сочувствие а зачастую и готовность не пожалеть усилий для помощи великому ученому. Но безрезультатно. Большие, солидные организации не откликались. Между тем все силы лаборатории были брошены на массовое производство военных собак. Ради него забросили более увлекательную, но менее насущную тему по выведению существа, равного Сириусу, а заветная мечта Томаса — стимуляция мозга человеческого плода — превратилась в несбыточную фантазию.
Сириус теперь не хуже Томаса понимал, что без победы в войне все лучшие создания господствующей расы погибнут. Но пес жил в глубинке и новая работа занимала
Плакси, вернувшись домой, сочла, что жители Каер Блай оторвались от реальности. Успехи Сириуса, разумеется, произвели на нее немалое впечатление. Он, по-видимому, действительно нашел себя, даже с военной точки зрения. Но девушку потрясло его холодное презрение к бедствиям человечества. Кроме того, она, Быть может, чуточку завидовала его новообретенному душевному спокойствию. Потому что сама она разрывалась между отвращением к безумной бойне и желанием сыграть свою роль в тяжелом кризисе человеческого рода.
В Кембридже, где слишком многие были одержимы войной, Плакси всегда подчеркивала отстраненную позицию, а в Уэльсе зачем-то напоминала Сириусу, что он живет в иллюзорном раю, и что вражеское вторжение может вмиг уничтожить все, что ему знакомо и дорого. Она говорила, что сомневается, ее ли дело — преподавание? (к работе ей предстояло приступить в конце лета). Быть может, ее место там, где она принесет больше пользы?
Сириус не остался равнодушен к ее речам, но внешне хранил холодность. Может, ему следовало бы вступить в армию на должность курьера (как-никак, он обучал почтовых собак). Но к черту всю эту войну! Он нашел себе дело, он производит шерсть и пищу для господствующей расы, которая, между прочим, готова уничтожить сама себя. Туда ей и дорога! Туда и дорога? Нет, он не то имел в виду. Но, черт возьми, не он затеял эту войну и он не отвечает за дела человека.
Плакси к этому времени всерьез занялась политикой. Она побывала членом коммунистической партии, но вскоре вышла из нее, поскольку «они энергичные и убежденные, но при том невыносимые снобы и не отличаются честностью». Тем не менее, она осталась под влиянием марксизма, хотя и с трудом находила в марксистском учении место для своей веры в «духовное», игравшей все большую роль в ее жизни. «Дух, — говорила она, — должен занимать высшее место в диалектике, являя собой высший синтез.
Бывая дома, она часто толковала Сириусу о «равенстве возможностей, «классовой борьбе», «диктатуре пролетариата» и тому подобном. И уверяла, что хотя коммунизм, конечно, не окончательная истина, но ничто иное, как великая новая идея, основанная на коммунизме, покончит с войной и установит новый социальный порядок.
Сириус всегда сочувствовал стремлению к революционным переменам. Знакомство с Ист-Эндом убедило его в необходимости таковых. Он от души поддерживал идею общественной собственности на средства производства и творческое планирование общества. Однако в последнее время, вглядываясь в окружающую действительность, он к своему удивлению
— Все это верно, — говорил он, — однако твой новый порядок меня тревожит. Ты хочешь слить все фермы в один колхоз? Представляется довольно опасным. Все это — теории. Но как тебе нравятся творческие эксперименты Томаса? И что тогда будет со странными исключениями вроде меня, если такие существуют? Вся штука в том, кто будет распоряжаться обществом? Хорошо тебе говорить, что люди справятся сами, но упаси нас Бог от людей! На самом деле они ни на что подобное не способны. Способно некое меньшинство — либо просто демагоги, либо начальство. Чтобы установить такой строй, нужны люди бодрствующие. Только пробудившиеся люди способны создать что-то стоящее. Остальные — просто овцы.
Плакси возразила ему:
— Общество планируется для обычных людей, и потому цели плана должны определять простые люди, и они же должны контролировать исполнение. Пробудившиеся служат обществу. Овчарки служат овцам.
— Чушь, — отрезал на это Сириус, — полный бред. Собаки служат хозяевам, которые используют овец и собак.
— Но у свободных людей, — доказывала Плакси, — не будет хозяев — они сами станут себе хозяевами. Хозяином будет весь народ!
— Нет-нет, — воскликнул Сириус, — с тем же успехом можно сделать хозяином все овечье стадо. Лично я признаю только одного хозяина, а не сорок пять миллионов двуногих баранов, и не два миллиарда. Я подчиняюсь, просто и абсолютно, только духу.
Ответ последовал незамедлительно.
— Но кто может сказать, чего требует дух? Кто истолкует его волю?
— Да кто же, как не сам дух? — отвечал Сириус. — Он направляет мысли всех своих слуг, своих овчарок, пробужденных людей.
— Но дорогой мой, безрассудный, смешной Сириус, это прямая дорога к фашизму! Вождь, который знает, и остальные, исполняющие его приказы. И партия верных овчарок, заставляющих овец подчиняться.
— Фашистская партия, — возражал Сириус, — состоит не из пробужденных. Ее члены представления не имеют, что есть дух. Они и запаха его не знают, и голоса не слышат. В лучшем случае из них получаются взбесившиеся овчарки, одичавшие овчарки, выбравшие вожаком волка.
— Но Сириус, сердце мое, разве ты не видишь: то же самое можно сказать о нас. Кто рассудит, в чем разница между нами?
У Сириуса был готов ответ:
— Кто рассудил Христа с Первосвященником? Только не народ. Народ сказал: «Распни его!». Истинный судья — хозяин Христа, дух, обращавшийся к его разуму, как и к разуму Первосвященника, хотя тот не желал слушать. Штука в том, что, кто служит духу, не может служить иному хозяину.
А дух требует от нас любви и ума, и творческого служения. Любви к каждой овце в отдельности, а не к стаду: к маленькому коралловому полипу, а не к красоте кораллового рифа. К каждому отдельному сосуду духа. Такая духовная любовь, разум, творчество — это и есть собственно «дух». Плакси с жестокой насмешкой бросила:
— Преподобный Сириус произнес одну из самых глубокомысленных и душеполезных своих проповедей!
Они сидели тогда на лужайке в Гарте, и пес в шутку набросился на нее, опрокинул в траву и нацелился схватить за горло. С детства привыкшая к таким потасовкам Плакси ухватила приятеля за уши и хорошенько дернула. Он, не успев ни ласково прихватить ее зубами, ни лизнуть, взмолился о пощаде. Двое улыбнулись, глядя друг другу в глаза.
— Маленькая садистка, — сказал Сириус. — Милая жестокая сучка.