Сирия - перекресток путей народов
Шрифт:
Я обещаю Хасану чаще ходить в Переднеазиатский музей. В награду он показывает мне еще один клинописный текст, в котором вавилонский царь Навуходоносор, правивший в VI веке до н. э., описывает свою победу над ассирийцами и свой поход в Финикию. Ассирийцы, более полутора тысяч лет оказывавшие сильное влияние на судьбу государств, расположенных на территории нынешней Сирии, а последние 300 лет (из этих полутора тысяч) при царях Салманасаре, Тиглатпаласаре, Саргоне, Синаххерибе и Ашшурбанипале, резиденции которых, так же как Ниневия, Ашшур и Дур-Шаррукин, выросли в центры мировой культуры, определяли положение этих государств,
Надписям нет конца. Хотя отсутствуют персы, владевшие страной более 200 лет после победы над Нововавилонским царством и давшие ей относительно мирную жизнь, но греки и римляне не могли допустить того, чтобы не вписать себя в книгу как непрошеных гостей. Есть много поверхностей, где отсутствуют изображения. Турки же не оставили здесь абсолютно никаких следов.
Наконец приходят современные грабители. Одна стела свидетельствует о попытке французского вторжения в 1860 году, и, поскольку, очевидно, уже не было свободного места или из-за лени, колониальные солдаты не стали выравнивать поверхность скалы, а для надписи воспользовались местом, подготовленным 3000 лет назад, убрав всего-навсего голову фараона Рамзеса II.
Еще одна памятная таблица свидетельствует об агрессии англичан в 1918 году, когда они вместе с французами воспользовались результатами освободительной борьбы арабов против турецких колонизаторов, и, наконец, третья — рассказывает о высадке англичан вместе со «свободными французами» генерала де Голля в 1941 году.
Я склоняюсь перед последней плитой. Она единственная, которая описывает событие, отвечающее интересам живущих здесь народов, — вывод колониальных войск в 1946 году.
Препятствия при изучении страны
После вводной лекции по истории Ближнего Востока, которую мне преподала каменная историческая книга на Нахр-эль-Кальбе, я почувствовал себя достаточно подготовленным, чтобы совершить поездку по древним местам финикийцев. По великолепная погода и живописность окружающей природы мешают нам продолжить нашу программу обучения в быстром темпе. Хасан настаивает на том, чтобы я не только «цеплялся за старые камни», но и полюбовался новыми красотами его родины. Я должен непременно посмотреть пещеры в районе источника Собачьей реки.
В то время меня не очень тянуло созерцать подземные пещеры, поскольку пещеры Рюбеланда и Заальфельдские гроты фей на многие годы удовлетворили мою потребность в подобного рода зрелищах.
Но Хасан с презрением отмахивается. Эти гроты он тоже знает еще со времен учебы, но они не выдерживают никакого сравнения с пещерами на Собачьей реке. Спровоцированный таким заявлением, я соглашаюсь на экскурсию. Красивее и больше, чем наши сталактитовые и сталагмитовые пещеры? Ну, это он должен мне еще доказать!
До источников всего несколько километров. Знаменитая Собачья река, долгое время служившая границей между сферами влияния египтян и хеттов, небольшая. Ресторанчик с ларьком сувениров у входа в пещеры снова напоминает мне Рюбеланд, где точно так же вытягивают деньги из посетителей. Но, уже пройдя ворота, я вижу, что наши сталактитовые и сталагмитовые пещеры не идут с этими ни в какое сравнение. Здесь не требуется втягивать голову, чтобы не ушибить ее, или, что наверняка еще важнее, не повредить свисающие вниз сталактиты. Скоро мы стоим в огромном зале, скалистые стены которого отливают разноцветными красками. Более десятка лодок ожидают пассажиров. Когда паша лодка заполняется людьми, мы пускаемся в плавание по Собачьей реке, протекающей здесь, под землей, мимо причудливых образований, возникших в результате известковых отложений в течение миллионов лет. Прогулка длится больше часа, и тем не менее, как сказал лодочник, это лишь меньшая часть подземного лабиринта; значительная часть маршрута для туристов еще не открыта. Выходя наружу, приходится закрывать глаза: так сильно ослепляет солнечный свет. С готовностью я подписываю прекрасно сделанную цветную открытку с видом, в которой Хасан выразительно восхваляет пещеры как самые длинные и красивые в мире. Открытку он отправит нашим общим знакомым в Лейпциг.
На обратном пути к приморскому шоссе мы проходим мимо пятнадцатиметровой статуи Христа. Лучи солнца падают на громоотвод над головой спасителя, создавая яркое сияние и блеск. Я вновь вспоминаю, что Ливан в отличие от своих соседей, также арабов, страна, где преобладает не мусульманское, а христианское население. Хасан подтверждает это.
Однако христиане в Ливане делятся на многочисленные группы и группки, самую большую из которых составляют марониты, называющие себя так по имени монаха Марона. Наряду с маронитами существуют приверженцы римско-католической церкви, греко-православной, греко-униатской, сиро-православной, армяно-григорианской, армяно-католической церкви, а также несториане и копты. В стране проживает, кроме того, еще немного протестантов.
Подобным образом разрозненны и мусульмане. Среди них мы находим суннитов и шиитов, исмаилитов и друзов — членов религиозных общин, воспринявших многие неисламские элементы религии.
Я до некоторой степени ошеломлен таким многообразием.
— А какой ты веры? — спрашиваю я Хасана. Он католик, узнаю я. Но потому, как он об этом говорит, я понял, что его стойкость в вопросах религии сильно поколеблена столкновением с множеством групп, каждая из которых считает, что именно она служит «настоящему» господу по-настоящему правильно и владеет единственно душеспасительным учением.
Поскольку мы все равно уже коснулись темы религиозных направлений в Ливане, Хасан уговаривает меня взглянуть на «Notre Dame du Liban» (Ливанскую богоматерь). В пяти километрах от устья Собачьей реки на склонах выше городка Джунийя стоит статуя, воздвигнутая в XIX веке, высотой с четырехэтажный дом. Чтобы избежать езды по извилистым дорогам или просто трудного подъема, в 1967 году была построена подвесная канатная дорога, начинающаяся на побережье и за несколько минут доставляющая посетителя к мощному цоколю статуи Мадонны.
Разумеется, Хасану удается устроить так, что мы входим в четырехместную кабину в обществе хорошенькой девушки; она охотно слушает, как Хасан рассказывает об окрестных достопримечательностях. Неожиданно, когда мы находимся, должно быть, на высоте 200–300 метров над уровнем моря, движение прекратилось, кабину тряхнуло несколько раз, и наконец на полдороге она остановилась. Мы повисаем между небом и землей. Я с недоверием смотрю на Хасана. Он пожимает плечами и знаками уверяет меня, что он тут пи при чем. Одновременно он пользуется случаем, как бы защищая, обнять дрожащую от страха девушку.