Сирийский экспресс
Шрифт:
16–20 МАРТА 2016 ГОДА. СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ.
БОЛЬШОЙ ДЕСАНТНЫЙ КОРАБЛЬ «КОСТРОМА»
Уже на входе в Дарданеллы разминулись с БДК «Святослав», который спешил из Тартуса в Новороссийск. И хотя корабли «экспресса» встречались весьма часто, каждая такая встреча была радостной. Как и положено, на обоих кораблях сыграли «Захождение» и «Исполнительный», причем, хотя оба БДК имели одинаковый ранг, но в силу негласных традиций
Как-то само собой получилось, что со временем «сирийский экспресс» стал почти своеобразным морским орденом. Разумеется, никто об этом вслух не говорил, но в умах флотской общественности, а затем и высокого начальства экипажи кораблей, ходивших по маршруту Новороссийск – Тартус, были выведены за скобки официальной градации, как нечто отдельное и особое.
В «экспрессе», как в каждом закрытом сообществе, знали цену каждому члену данного сообщества, и этот каждый знал цену остальным. Здесь не задерживались искатели орденов и чинов, не уживались подхалимы, негодяи и всевозможные проходимцы. «Экспресс», как чугунный каток, мгновенно стирал их в порошок. Так как в «экспрессе» участвовали корабли не только Черноморского, но Балтийского и Северного флотов, семьи которых находились за тысячи километров от Новороссийска и редко когда могли приехать, отношения среди моряков «экспресса» постепенно стали почти монашескими. Шубин иногда, шутя, говорил, что вскоре, как в каждом уважающем себя монастыре, у них появится собственный институт старчества, а затем и отшельничества, причем за неимением лучшего отшельников определят в канатный ящик.
В целом нравы в «экспрессе» и в самом деле царили самые пуританские. Пьянство и кабацкие загулы здесь презирались. Помимо этого как-то сам собой из обихода исчез мат, и теперь они только морщились, слыша отборную ругань офицеров и мичманов других кораблей. Немудрено, что «экспресс» стал быстро обрастать собственными традициями и легендами, причем порой весьма нехарактерными для остального флота. К примеру, в моду вошли настоящие чайные церемонии. При этом на каждом корабле культивировали собственные сорта чая, который пили не просто так, а из надраенных до золотого блеска самоваров, по-старинному прихлебывая из блюдец с сахаром вприкуску. Чайные церемонии, как известно, не терпят суеты, а потому к ним относились со всей серьезностью. Обычно в кают-компаниях на вечерние чаепития собирались все офицеры и мичманы с командирами во главе. В матросских столовых также пристрастились к чайным вечерам, хотя и в более упрощенной форме. Никто сейчас уже и не скажет, кто первым поставил в своей кают-компании первый аквариум, но вскоре на каждом корабле «экспресса» в обязательном порядке имелся уже аквариум, а то и не один. При этом никто не желал повторяться. Одни командиры пошли по пути максимализма и делали свои аквариумы из столитровых пластмассовых аккумуляторных емкостей, другие, наоборот, отдавали предпочтения маленьким, но уютным обиталищам для рыб. Если одни украшали аквариумы подводными дворцами и русалками, оснащали всевозможными фильтрами и компрессорами, то другие стремились к аскетизму и поддержанию естественного биологического равновесия. Еще больше разнообразия было в выборе самих рыб. Если на «Минине» командир разводил красивых, но хищных циклид, то на «Пожарском» любили медленных и величавых вуалехвостов. Кто-то вообще откровенно презирал импортных красавиц и разводил местных представителей речной фауны. Что касается Шубина, то он являлся сторонником аквариумного примитивизма, предпочитая исключительно заурядных гуппий и меченосцев.
Удивительно, но когда было принято решение усилить «экспресс» вспомогательными судами с гражданскими экипажами, то, очутившись в среде «машинистов», они очень быстро приняли все условия игры и вскоре уже практически ничем не выделялись среди ветеранов «сирийского экспресса».
Среди множества легенд, ходивших среди моряков «экспресса», самой старой и самой мрачной считалась легенда о «Летучем сирийце». Суть ее была такова. Некий командир БДК по имени Мишка Квакин, устав от непрерывных походов, однажды стал богохульствовать небесам, что будь он даже трижды проклят, но никогда больше не пойдет в этот «гребанный Тартус». Но, едва он произнес свои последние слова, как разверзлись небеса и на Мишку пролился дождь, в небе загрохотал гром, и был Мишка Квакин действительно проклят. После чего сразу и навсегда исчез прямо с ходового мостика, да так быстро, что никто и глазом моргнуть не успел. А вскоре стали моряки «экспресса» частенько лицезреть призрак Квакина на своих кораблях, когда те проходили проливную зону. При этом Мишкин призрак, как правило, выискивал по каютам «шило», которое хлебал прямо из канистры, а нахлебавшись, бегал со страшными воплями по низам и пугал матросов. Кто-то настаивал, что для изгнания Квакина надобно провести экзорцизм, но большинство полагало, что Мишке и так уже досталось, и пусть уж он лучше упьется, чем вообще сгинет неизвестно где.
Конец ознакомительного фрагмента.