Сирийский экспресс
Шрифт:
Наверное, служебный путь Рустема Еналеева так бы и закончился на забытой богом береговой базе, но началась война в Сирии, раскочегарился «экспресс», понадобились опытные хирурги (которые, как известно, всегда в дефиците), тогда-то и вспомнили о ссыльном враче.
«Кострома» сразу пришлась Рустему по душе, как пришелся по душе и он старым «костромичам». На бербазу Еналеев возвращаться категорически не желал и фактически прижился на «Костроме», став полноправным членом экипажа. Как всякий уважающий себя доктор, Рустем жил непосредственно в лазарете. Там же рядом обитал и его неразлучный друг фельдшер Сергей Теребов.
– Ноги в тапочки всунул
Медблок на «Костроме» был расположен слева по борту на первой нижней палубе. Рядом посредине первой палубы (чтобы меньше качало) располагалась и операционная.
Вскоре опыт и квалификация взяли свое, и Рустем стал неофициальным авторитетом местного военно-медицинского сообщества. Врачи с соседних кораблей валили пошушукаться к нему гурьбой. Кому-то он давал советы, кого-то чему-то учил, с кем-то просто пил и ходил по бабам. Впрочем, все «костромской док» делал одинаково профессионально. Шубин пытался однажды провести с Рустемом воспитательную работу относительно геометрически возрастающего количества женщин в его врачебной судьбе. На что Сбитый летчик, честно глядя в глаза, заявил:
– Вот вы, Владимир Михайлович, нашли ли ту, которой отдали навеки свое сердце?
– Разумеется, нашел, это моя жена!
– Значит, вы везунчик, – развел руками Рустем. – А я, увы, все еще пребываю в решительном поиске!
На этом Шубин воспитательную работу с врачом и завершил, ибо не следует мешать человеку в его творческих исканиях.
Он закрыл глаза. Ах, как бы он хотел оказаться сейчас рядом с женой и детьми в Севастополе, а еще лучше в родном Домодедове, дышать лесным воздухом Подмосковья и слушать пение птиц.
А погода разошлась не на шутку. Качало так, что с вахтенного столика полетели на палубу и карта, и вахтенный журнал с параллельной линейкой.
…«Хорошо, что водитель оказался за бортом на полчаса раньше, а то бы при таком дожде вряд ли его нашли», – думалось Шубину, глядя в заливаемое потоками дождя окно ходовой рубки. Слава богу, что сегодня он не нарушил главного морского закона – сколько людей ушло в море, столько должно и вернуться».
– Вызови ко мне майора Почтарева, водитель как-никак его креатура, – обернулся он к матросу-рассыльному. – И пусть вестовой принесет два «адвоката»!
«Адвокатом» на флоте традиционно именуют крепчайший сладкий чай с лимоном, который хорошо бодрит в ночную и промозглую погоду.
Поднявшийся по трапу в ходовую рубку Почтарев был явно подавлен происшедшим, и проводить с ним какую-либо воспитательную работу Шубину сразу расхотелось. Да и какой от этого толк, если через несколько суток они распрощаются и, скорее всего, уже навсегда.
Некоторое время оба молчали. Первым нарушил молчание Почтарев:
– Огромное спасибо, товарищ капитан 2-го ранга, за спасение водителя! Если бы не ваш опыт и мастерство, он бы наверняка погиб! – начал Почтарев свой оправдательный монолог.
– Если бы вы, майор, лучше контролировали своих людей, не понадобился бы ни мой опыт, ни мастерство! – не слишком тактично оборвал его Шубин.
– Да я все понимаю и своей вины не отрицаю! – еще больше понурился Почтарев.
– Прошу «добро»! – Это поднявшийся по трапу вестовой принес два дымящихся стакана чая в подстаканниках.
– Угощайтесь, наш флотский «адвокат» от всех напастей помогает, в том числе и от моральных! – грустно усмехнулся Шубин.
Из последующего разговора выяснилось, что Почтареву подчинили
– Честно говоря, я впервые так, накоротке, общаюсь с настоящим сапером. Вот в чем, например, специфика вашей службы?
– Главная черта сапера – это прежде всего дружелюбие, – улыбнувшись, ответил Почтарев. – Сапер – добрый волшебник Вооруженных сил. Он всегда появляется в самый нужный момент, делает свое доброе дело и уходит помогать другим нуждающимся.
– Ну, а почему именно волшебник, а не помощник? – удивился Матюшкин.
– Настоящий сапер обладает тайными знаниями в области выкапывания, закапывания, взрывания и минирования. Если минное поле для танкиста и мотострелка это: «Все, пиз. ц, приехали!», то для сапера шестьсот килограммов тротила это: «Будет чем печку топить!» При этом мы традиционалисты и консерваторы. К современной технике относимся весьма спокойно, полагаясь прежде всего на старые добрые: лопату, топор и взрывчатку, с помощью которых и творим свое волшебство.
– Но ведь настоящие волшебники творят в одиночку, не так ли?
– Именно так, – кивнул головой Почтарев, – поэтому от того же мотострелка сапер отличается полным отсутствием чувства коллективизма, хотя при необходимости можем припахать всех, кого поймаем. Ну и конечно же мы свято чтим технику безопасности, ибо, как всем известно, сапер ошибается только раз в жизни. Ну а что характерно для вас, моряков?
Шубин на минуту задумался, почесал затылок:
– Да так сразу и не скажешь, в нашей большой стае много всякого разного. Пожалуй, что общее для всего флотского люда – повседневная неугомонность. Моряк – это большой ребенок, только дорвавшийся не до игрушки, а до нескончаемого приключения продолжительностью в жизнь. В отличие от вас, саперов, мы, наоборот, законченные коллективисты. Артельно делаем все, ибо такова специфика морской службы. При этом настоящий моряк в душе всегда обожает современную технику и любит ее изучать, но никогда в этом никому не признается, предпочитая свято чтить старые морские традиции, уходящие к романтике парусов, медных пушек и манильских тросов. Так что традиционализм и здоровый консерватизм нас с вами объединяет.
– Были бы на берегу, был бы повод выпить! – несколько нервно рассмеялся Почтарев, который еще до конца не отошел от истории с падением за борт водителя «скорой».
– Ладно, обошлось и то хорошо, проехали! – махнул рукой, понимая состояние майора, Шубин. – Время позднее, идете в каюту, отдыхайте.
– А вы когда отдыхать будете? – участливо спросил Почтарев, ставя пустой стакан на штурманский столик.
– Мне отдыхать не положено по определению. Хватает того, что на еду, да в гальюн помощник подменяет.
– И сколько вы так можете непрерывно торчать здесь? – искренне удивился майор.
– А сколько будем в море, столько и буду. Впрочем, ничего страшного в этом нет, человек, как известно, ко всему привыкает, даже к командирству! – искренне рассмеялся Шубин. – Спокойной ночи, надеюсь, что больше никто из ваших уже не полезет любоваться штормовыми красотами.
– Спокойной вахты и вам, – вздохнул Почтарев и тенью исчез в проеме люка.
Майор ушел, и Шубин остался наедине со своими мыслями. Сразу вспомнились слова оперативного о последнем походе. Всезнающий Собора, оказывается, уже был в курсе последних новостей…