Сирота
Шрифт:
– Я его знаю. Давно это было.
– Знал, – поправил его Андрейка и перекрестился. – Царствие ему небесное.
– Знал, – усмехнувшись, согласился дед и повторил за внуком крестное знамение. – И земля пухом.
– Не осуждаешь?
– Тебе нужен кто-то в помощники, – пожал плечами дед. – Не знаю, что ты задумал, но с этими остолопами Устинкой да Егоркой особо каши не сваришь. Умишком слабы. Хотя я бы с ним не связывался.
– Кровь?
– Кровь.
– Я думаю, что он ее искупил. Столько лет на паперти в голоде, холоде и лишениях.
– Ты берешь его под свою руку. Тебе за него и ответственность нести. Если узнают – с тебя спросят. И будут в своем
– Большие силы?
– Мы защитить не сможем.
– Так чего ты меня не остановил?
– Они давно его не ищут. А человечек он полезный. Как ты догадался, что он не нищий.
– Осанка и взгляд.
– Ясно… – кивнул дед и сел рядом. – Сам-то готов? Завтра свадьба.
– Это проклятье, а не свадьба! Где вы были раньше? Почему не подсказали, как себя вести? Как поступать с Петром? Я же ни черта не знаю!
– Не ной. – усмехнулся дед. – Все мы совершаем ошибки. Или думаешь, я не сожалею о том, что оставил твоего отца тут одного. Да, приглядывал. Да, кому надо правильные слова сказал. Но… Его ведь как ребенка загнали в кабалу. Почему он не пришел ко мне? Почему не попросил помощи? Ладно… что сделано, то сделано. Нужно жить дальше.
– Так ты думаешь, что Петр Глаз прав?
– Еще чего! – раздраженно фыркнул дед. – Я не знаю, о чем они договаривались с твоим отцом. Да и никто не знает, ибо видаки все умерли. Но если Петр не солгал, и деньги Прохор взял у него как он и сказывал, то после его смерти долг перешел на тебя. Но тебе же в тот момент было пятнадцати лет [75] . А это значит, что? Правильно. Долг ложился на наш род. И я, как его глава, должен был держать ответ. А ты – чист. Это не считая того, что он, мерзавец, потребовал прибыток с якобы данных денег в рост. Прилюдно! За это его надо было гнать взашей из поместных дворян, а имущество пустить в разгон [76] . За то, что пытался ограбить сироту соратника – бить плетьми нещадно! За те же двадцать пять рублей, что он наложил на тебя сверху – вообще головы лишить. Ибо только судья штрафы может налагать. А он, червь поганый, на что покусился?! На цареву власть?! Ведь только Государь наш право имеет судей ставить да суд вести.
75
В пятнадцать лет на Руси считалось совершеннолетие.
76
Пустить в разгон – разграбить.
– Но как он решился, если все так плохо?
– Мы далеко, а ты тут один. Уступил бы. Дал бы слабину. Признал бы. И враз оказался у него в кабале. А ты обычаев не знаешь, легко впросак попал бы. Мог и в холопы угодить. И вытащить из них мне бы было тебя очень непросто.
– Зачем это ему? Ведь мог головы решиться и семью сгубить.
– Он мертв. Уже не спросишь ответа. – пожал плечами дед. – Говорят, что Петр метил в сотники и ему нужна была поддержка, помощь.
– Так в Туле, не в Коломне.
– Балда ты балда… – покачал головой дед. – В Коломну царь сам лично частенько заезжает. И при желании да удаче к нему можно попасть на прием, да челом ударить. А это дорогого стоит. Но верно сказать я не могу. Петр умер и мысли свои унес с собой в ад.
– А воевода?
– Что воевода?
– Он разве не знал этого?
– Не суй свой нос в это дело! – сурово проговорил дед. – А то его укоротят по самую шею. Воевода – князь. Не твоего полета птица. Какую игру он затеял с Петром – не наше собачье дело. Довольно и того, что он завтра станет твои посаженным отцом, а это немало.
– К чему бы это?
– К дождю! – раздраженно рявкнул и дал Андрейке затрещину. – Если хочешь выжить – научить соображать, где можно задавать вопросы, а где нет!
– В молодости он шалил, думал… Потом поумнел – стал соображать. – невольно отреагировал Андрейка, процитировав фразу из кинофильма «Убить дракона».
– Вот именно! – со злостью произнес дед. – Соображай! Ты не один! По дурости совершишь что – и не только себя, но и нас на плаху притащишь! Понял ли?
– Понял, – насупился Андрейка… – спасибо. Серьезно, спасибо. Не знаю, чтобы я делал один.
– Гнил бы в канаве. – чуть смягчившись ответил дед. – Одиночки не выживают.
– А мой отец?
– А он был когда-нибудь один? – с обидой в голосе спросил дед. – За ним всегда были мы. Даже когда он от нас отказался и отвернулся. Мы такой роскоши позволить себе не могли.
Помолчали.
Андрейка не знал, что ответить и как возразить.
– А насчет кузнеца сходи к Илье. – нарушил затянувшуюся тишину дед. – Он погорел и от татар сильно пострадал. Подвизается подмастерьем у своего врага, выполняя самую грязную работу. За хлеб и воду. А у него жена, двое детей. Еще год-два – и сдохнут они или в холопы пойдут.
– А чего он их так мордует?
– В жизни всяко бывает, – философски пожав плечами ответил дед. – Думаю твой новый дружок и сам к Илье сходит. Но если что – имей в виду.
– Спасибо.
– Ты часть рода. Не забывай это. – произнес дед и не прощаясь удалился. А Андрейка остался сидеть на лавочке в задумчивом состоянии. Обдумывая все, что случилось.
Слова, сказанные дедом, очень сильно изменили ситуацию. Он и раньше не сильно доверял воеводе. Теперь же вообще стал его побаиваться, потеряв нить происходящих событий. Как и общества местных людей. Кровь и интриги кипели в маленькой Туле на окраине Русского царства похлеще, чем в каком-нибудь сериале. И были такими многослойными, что можно было только дивиться – как в этом дерьме выживали предки. Видимо, выработанная с детства «чуйка» открывали перед ними какие-то особые возможности. В конце концов он в эти времена только заехал и делал робкие, первые шаги. Считай младенец. Года не прошло как вылупился…
Глава 10
1553 год, 1 июня, Тула
Вот и наступил день смотра.
Андрейка сидел на своем мерине и с некоторой тревогой ожидал исхода это предприятия. Ведь если его не поверстают на службу по какой-то причине, то даже ту четверть поместья отцовского заберут. Да и вообще – подвесят его в непонятном состоянии. Если бы он хотел приключений, то охотно бы на это согласился. Но он не горел желанием поиграть в «мушкетеров короля». Особенно теперь, после свадьбы, которая очень сильно его потрясла. Точнее даже не сама свадьба, а то, что произошло после нее, когда он со своей молодой супругой уединился, чтобы консумировать брак…
Темная небольшая комнатка.
Лишь в углу горела тусклая лампадка у иконы.
Достаточно просторная постель, точнее топчан, была покрыта простыней из беленого льна, поверх шкур.
Марфа вошла и сразу стала испуганно жаться к стенке, смотря на Андрея затравленным взглядом. А по ее щекам потекли слезы. Снова. Она считай всю свадьбу проревела. Но поджав губы держалась, весь вечер держалась, чтобы не сказать ничего лишнего хотя было видно – хотела. И в церкви соглашаться явно не рвалась, но…