Сиротка для дракона. Боевой факультет
Шрифт:
— Иллюзия. — сказал Родерик. — Вот что я имел в виду. А ты что подумала?
Я охнула. Лицо обожгло стыдом.
— Прости, я…
Платье развеялось. Родерик пошатнулся. Вскрикнув, я бросилась к нему, сунулась под руку, чтобы он оперся на мое плечо.
— Все в порядке, — выдохнул он.
Да уж, вижу я, в каком порядке. Хоть он изо всех сил и старался на меня не наваливаться, качало его знатно. Вечно я все порчу!
36
Я огляделась. Вон скамейки,
Я присела напротив, заглядывая ему в лицо, и мне было совершенно наплевать, как это выглядело. Просить прощения было глупо, извинения сами по себе ничего не исправят. Поэтому я спросила:
— Чем тебе помочь? Я не умею делиться силой. Может позвать кого-нибудь?
— Ты в самом деле за меня беспокоишься? — В его голосе промелькнуло что-то похожее на растерянность.
— Что ты, не человек, что ли?
Родерик подхватил меня под мышки, заставляя подняться. Притянул к себе на колени, обнял.
— Не волнуйся, сейчас пройдет. Я же целитель.
— Черпать из Морока, да? — вспомнила я его объяснение.
Он кивнул.
— На самом деле понадобится немного времени, чтобы прийти в себя, но правда со мной ничего страшного. Спасибо.
— За что?
— Неважно.
Он прижал меня крепче, потерся носом о мою макушку. Тихонько рассмеялся.
— Нори-Нори… С тобой в самом деле не соскучишься.
— Я не хотела. Правда не хотела!
— Перестань. Не ты же заставила меня колдовать. Завтра… Нет, завтра я не успею. И, наверное, завтра урок танцев придется отменить.
Я сникла, но промолчала. Заслужила.
— Словом, послезавтра я принесу тебе артефакт. Булавку или заколку…
— Булавку, — быстро перебила я.
Заколку видно всем, а булавку можно прицепить с обратной стороны лацкана, спрятать от любопытных взглядов, и эта вещь будет только для меня. Меня одной.
— Хорошо, пусть будет булавка. — Он коснулся губами моих волос. — Как же не хочется возвращаться…
— А я не хочу, чтобы ты ночевал под забором или истощился до смерти, попытавшись сотворить портал. — Я решительно сползла с его колен, пусть и хотелось прижаться всем телом, коснуться губами шеи, где бьется пульс, пройтись поцелуями по краю челюсти…
Я замотала головой, отгоняя эти мысли.
— Пойдем.
Родерик проводил меня до общежития, и мы долго целовались в тени огромного дерева, где никто не мог нас разглядеть. Расстаться получилось не сразу.
Наверное, потому что мне не хотелось от него отрываться и идти в комнату.
По лестнице я опять вскарабкалась кое-как; даром что сегодня сумка не оттягивала мне плечи.
Когда я ввалилась в дверь, Оливия стояла за конторкой, записывала что-то с раскрытого тома.
— Кто тебя так? — ахнула она, едва повернувшись ко мне.
Я вздохнула.
— Мы все выяснили, он извинился, так что уже неважно.
— «Он»? — нахмурилась Оливия. — Мужчина ударил барышню?
— Я не барышня, я боевик, и я первая ему врезала, — буркнула я, стаскивая мундир.
— Надеюсь, было за что.
— Было.
Вчера у Оливии хватило деликатности не спрашивать, откуда у меня повязка на плечах, но разбитая физиономия, похоже, была выше ее понимания. Однако если она сейчас начнет читать мне морали, возможно, и у меня не хватит деликатности не нагрубить в ответ. Но вместо того, чтобы замять тему, я спросила:
— У тебя есть зеркало?
Своего у меня не было. В приюте хватало одного, большого, на стене. Притираниями и румянами я не пользовалась, прыщи — неизбежный бич юности — почти меня не коснулись, так что вроде и незачем. Вот разве что сейчас…
Оливия вытащила из шкафа сундучок и протянула мне зеркальце. Да… И с этой «красавицей» Родерик танцевал и целовался? Я бы на его месте сбежала с воплями.
— Ты была у целителей? — спросила Оливия.
— Да, все в порядке. Теперь в порядке. — Я снова посмотрела в зеркальце. — Одного не могу понять: обычно битая морда… — Оливия едва заметно скривилась, и я поправилась: — Разбитое лицо… К слову, если я говорю как-то не так, поправляй, я не обижусь. …Распухает, но опухоль мне убрали. Почему бы заодно не убрать и синяк?
— Я, конечно, еще далеко не целитель, но могу предположить, что проще убрать лишнюю воду, чем элементы крови. Если уж пигмент пропитал ткани, можно разве что ускорить рассасывание.
В самом деле, синяки сейчас выглядели двух-трехдневными, не багровыми, а сине-фиолетовыми.
— Жаль. Как было бы здорово, чтобы они просто исчезли, — вздохнула я.
— Погоди-ка, есть у меня идея. — Оливия снова заглянула в сундучок и вытащила оттуда две баночки, очень похожие на те, что дал мне Родерик. Открыла одну — резко завоняло тиной. — Давай попробуем?
— Что это? — поинтересовалась я, с опаской разглядывая бурую мазь. Легкий отсвет магии не успокаивал, а наоборот, настораживал еще сильнее.
Оливия внезапно смутилась.
— Вообще-то это от прыщей.
— От прыщей? — Я уставилась на ее безупречную, как фарфор, кожу.
— Вот это арника. — Она указала на вторую баночку. — Она быстро заживляет прыщи, но от глубоких остаются следы, сама знаешь. Поэтому после нее я мажу бадягой. Она раздражает кожу, отшелушивает верхний слой, и следы от воспалений проходят. Наутро снова арнику, чтобы убрать красноту. Конечно, магия намного ускоряет процесс.