Сиротка. В ладонях судьбы
Шрифт:
Всегда улыбаться,
Хоть на сердце тяжело,
Насмехаясь над злодейкой судьбой.
Это наш девиз: идти по жизни с улыбкой.
А глаза пусть хранят свою тайну.
«Я тоже должна всегда улыбаться на этой сцене и в своей уборной, чтобы успокоить Шарлотту, которую пугает моя худоба, и сделать приятное Лиззи, оптимистично утверждающей, что война закончится в этому году. Но я думаю о папе, которому пришлось провести все лето в туберкулезном санатории и который вот уже три недели носится по лесам в поисках Талы и Кионы, переставших
В эту самую секунду она увидела Киону, бледную, испуганную, сидящую на подмостках сцены с заплаканным лицом, одетую в серое платье без рукавов, больше напоминающее тряпку. Девочка протягивала к ней руки.
– Нет! – воскликнула она. – О, нет!
Тенор изумленно уставился на нее и запел громче, чтобы публика не обратила внимания на испуганный крик Эрмины. За декорациями отчаянно жестикулировала Лиззи. Она призывала молодую женщину продолжать петь.
– Я не могу! – воскликнула та. – Киона, я видела Киону!
Публика заволновалась. Каждый заплатил за свое место. По рядам партера пробежал недовольный ропот.
– Простите меня! – воскликнула Эрмина, убегая со сцены. – Мне очень жаль!
За кулисами ее схватила за руку Лиззи.
– Ты хочешь нас разорить, – проворчала она. – Я не знаю, что с тобой, но ты должна взять себя в руки. Поторопись! Через несколько секунд будет уже поздно. Нам придется возвращать всем деньги.
Подавленная, Эрмина была вынуждена вернуться на сцену. Оркестр пытался спасти ситуацию, повторив мелодию с того места, где прервался дуэт:
Всегда улыбаться,
Хоть на сердце тяжело…
Эрмина старательно пела, устремив взгляд голубых глаз на то место, где недавно сидела девочка. Слова лились сами собой, она знала их назубок, но мысли были далеко.
«Два года! Уже два года ничего такого не происходило. Если я увидела ее сегодня, значит, мы нужны ей. Где она? Моя сестренка, моя Киона… Завтра же я еду домой! Да, прямо завтра!»
Валь-Жальбер, тот же день, тот же час
Луи гладил пони, которого Лора все же купила. Это было послушное животное рыжей масти с черной гривой. Его бывший хозяин передал им также небольшую деревянную тележку, выкрашенную в зеленый цвет.
– Хороший Базиль, хороший, – напевал Луи.
Для детей было настоящим счастьем чистить пони щеткой, надевать на него искусно сделанное кожаное седло и ездить верхом. После уроков каждый по очереди катался по аллее, ведущей к улице Сен-Жорж. Мукки и Мари-Нутта, более отважные, чем Лоранс и Луи, иногда направлялись в сторону региональной дороги, за что получали нагоняй от бабушки.
– Смотри, Базиль, у меня для тебя есть черствый хлеб, – гордо сообщил он. – Знаешь, скоро приедет моя старшая сестра, и папа тоже.
Летние месяцы казались Луи бесконечными, хотя он много веселился и очень полюбил чтение.
– Этой зимой будет много снега, – продолжал он разговаривать с пони. – У тебя будут подковы с шипами – мама обещала.
Лора попросила Жозефа Маруа расширить сарай, чтобы обустроить в нем миниатюрную конюшню. Луи очень нравилось это место. Новые доски пахли смолой, от соломы тоже шел ароматный дух. Он протянул хлеб Базилю и обернулся, чтобы проверить, есть ли вода в ведре.
– Луи! Мне страшно!
Там была Киона. Она разговаривала с ним. Он тут же узнал ее, несмотря на спутанные волосы и очень грустное лицо.
– Киона! Что с тобой? – удивленно спросил мальчик.
Полный сострадания, а также вне себя от радости, что наконец видит ее, он бросился к ней, чтобы поцеловать. И ударился лбом о деревянную перегородку.
– Ты с ума сошел? – встревожилась Лора, только что вошедшая в конюшню. – Время полдника. Я повсюду тебя ищу. Луи, сокровище мое, мне не послышалось, ты сказал: «Киона»?
Он повернулся к матери, на его лице читалось разочарование.
– Мама, я видел Киону, вон там! Ей очень страшно.
– Прошу тебя, Луи, не болтай глупости, – оборвала его Лора. – Мой бедный мальчик, ты ушибся! Пойдем, я обработаю тебе рану.
Луи заплакал. Он показал пальцем на соломенную подстилку.
– Мама, она была там, клянусь тебе! – повторил он.
– Ты прекрасно видишь, что ее там нет. Там никого нет. Пойдем, иначе я рассержусь.
Лора стала очень раздражительной. Ей было ненавистно это лето, проведенное исключительно в обществе детей, учительницы и Мирей. Лишившись ежедневного присутствия своего мужа, дочери и Шарлотты, женщина умирала от скуки.
– Не добавляй хлопот, Луи, – сказала она, увлекая сына в сторону дома. – Мне и так их хватает с карточной системой, да еще твоего отца нет рядом. И я запрещаю тебе рассказывать эту ахинею Мукки и девочкам. Киона живет в лесу со своей семьей, за много километров отсюда. Ты не можешь ее видеть! Мы договорились?
Луи проглотил слезы. С тяжелым сердцем он позволил себя увести.
– Просто ты не любишь Киону, – бросил он. – Поэтому хочешь, чтобы я всем врал. Ты прекрасно знаешь, что она приходила по-настоящему.
– Еще одно слово, и я тебя отшлепаю! – не выдержав, взорвалась Лора.
Она верила своему сыну, и именно в этом состояла проблема. Но пока лучше было все отрицать. Появление этой странной девочки не предвещало ничего хорошего.
Полицейский участок Роберваля, на следующий день
Сидя в кабинете начальника полиции, Жослин начинал терять терпение. Он прождал час, пока его приняли, и теперь чиновник с недоумением смотрел на него. Молча выслушав его рассказ, он наконец открыл рот: