Система (сборник)
Шрифт:
Они вызвали авиацию – небо закрыли тучи самолетов, а потом на землю полетели бомбы – сотнями.
И земля встала раком.
Они это запомнили.
Это я о ветеранах. Их бесполезно расспрашивать о чем-либо еще – эти люди плохо выражали свои мысли словами, но это они запомнили.
Они запомнили то, как земля встала раком.
И то, как в каждую свежую воронку бросались, чтоб только уцелеть в мясорубке, и то, как осколком ранило – «Пашку! Помнишь, ранило Пашку, а он сидит и кишки свои с песком назад в развороченный
У них был еще и старший.
Они потеряли не только Пашку.
Из сотни их остались считанные единицы.
После самолетов был еще артобстрел – земля гектарами поднималась на воздух.
А потом на них пошли танки.
Многих убили именно танки.
Они охотились за каждым бегущим – дуло туда, и пошел снаряд.
Они их снарядами из танков в основном и побили.
Я был в том ущелье через много лет. Хотелось посмотреть, где это все происходило.
Были там и оставшиеся в живых ветераны того самого сраженья.
Я думал, что ущелье то очень узкое, иначе как горстка курсантов могла сутки держать там «Эдельвейс».
Ущелье не узкое. Там стоит село.
А немцев они действительно остановили. Те повернули и пошли другой дорогой.
Мало ли вокруг дорог на Ордженикидзе?
Оставшиеся в живых будут приезжать сюда после войны.
И курсантов из нашего училища будут присылать сюда каждый год в день обороны.
«Айн! Цвайн! Драй!» – это немцы из ГДР разминаются в спортзале. Мы здороваемся. Я тоже занимаюсь в том же зале. Немцы работают на снарядах, как хорошие механизмы. Я от них не отстаю.
За моим выходом силой сразу на две руки на перекладине они наблюдают очень внимательно. Просят показать, как я это делаю.
Я показываю.
Потом я занимался гирями, потом штангой, водным поло, бегом, плаванием и всякими штуками на брусьях.
Однажды я участвовал сразу в трех училищных соревнованиях.
Я плыл стометровку, потом поднимал гири, а после гирь полез на перекладину.
Проплыл я неплохо, на гирях стал чемпионом училища, после чего мне уже было все равно, как я выступлю на перекладине сразу в трех упражнениях – выход силой, подъем переворотом и поднесение ног к перекладине.
После перекладины я приплелся в роту – в спальное помещение – и рухнул в койку.
Заснул я немедленно. Под веками у меня бегали солнечные зайчики.
А с этими училищными немцами мы часто играли в водное поло. Играли они здорово.
Водное поло – игра жесткая. Если противник с мячом, на него можно наплывать и топить, но только он отпустил мяч, а ты его все еще топишь – тебе штрафной.
А какие в водном поло симпатичные приемы, например, «отвал» – это когда двумя ногами упираешься в грудь противника и, вроде при рывке за мячом, он летит в одну сторону, а ты получаешь ускорение, как от стенки бассейна, и летишь в другую.
Или «проворот» – в плавки противника незаметно суется нога и потом резко она там проворачивается.
Противник тонет вместе со своими яйцами, он изо всех сил показывает, что его топят и калечат нещадно, а ты показываешь судье руки, мол, не держу я его, это он симулирует.
А удар мячом? Удар мячом может быть такой силы, что не выдерживает сетка ворот.
Всегда стараются попасть мячом в лицо вратарю – если он пропустит удар, то потом, рефлекторно, будет бояться мяча.
Я как-то получил мячом с четырех метров в нижнюю челюсть.
Рот у меня долго не закрывался, и я немедленно отправился на скамейку запасных.
А с немцами в воде однажды схватился наш нападающий – кличка «Черт».
Это было в конце игры, уже раздался финальный свисток, а эти два дурня, «Черт» и высокий немец, все еще кружили на середине бассейна, пытаясь друг друга утопить.
Наконец, они полностью скрылись под водой.
Потом у края бассейна показался обессилевший немец. Он выполз на бортик без плавок, сказав по-русски: «Ну его на хер!» – за ним вылез «Черт» с его плавками.
Плавки он снял с него приемом «проворот».
О нравах ватерполистов всегда ходили легенды. Рассказывали, как в бассейне ЦСКА назревала тренировка по водному поло и по команде: «Вперед!» – в ванный зал вбежали эти водяные лошади, а в ванне кто-то плескался, изображая движение брассом.
– Эй, протоплазма! – заорали ему. – А ну, вылезай!
«Протоплазма» вроде замешкалась. Может быть, она что-то не услышала, не поняла – мяч в руку и с размаха ей по спине.
Я же вам говорил, что такое удар мячом – бедняга стал тонуть сразу, раскинув верхние и нижние конечности, как дохлая ящерица.
Еле спасли. Оказалось, что на сей раз спасли надежду нашей сборной по классическим шахматам, гроссмейстера Карпова.
Ватерполистов потом построили, и они хором проорали: «Извините, товарищ Карпов!»
А в общем-то, драки только в воде. На бортике и под душем никто не выясняет отношений.
Ну да, дали тебе по башке, ну и дай в ответ, но – только в воде.
– Саня! Плывем десять по сто?
Это когда надо на время плыть стометровку – несколько выдохов в воду у стенки и сразу следующая.
И так десять раз.
– Плывем.
Или «на столба» ходить – вертикально в воде, работая одними ногами, пройти целый бассейн. Прошел? Теперь еще один, и еще.
Или сажаешь человека на плечи – он на тебя сзади наплывает, и ты с ним потом должен плавать.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Странная штука – человеческая память. Когда брожу по ее закоулкам, я слышу разговоры, шепот, вижу людей, вижу даже самого себя, шум, хлопают двери, шорох, шелест бумаги.