Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея

Мосян Тунсю

— Я никогда не исключал его из их числа, — возразил Шэнь Цинцю. — И, раз он всё ещё зовёт меня учителем, полагаю, он должен считаться моим учеником.

По правде говоря, он сказал это исключительно чтобы позлить Ло Бинхэ — однако, по-видимому, не преуспел. Глаза бывшего ученика сверкнули, и Шэнь Цинцю показалось, что их прежде замутнённый притворством взгляд прояснился.

Теперь стороны противостояния ясно определились: они выстроились друг против друга, они метали искры, сгущающиеся в плотную атмосферу враждебности — мечи извлечены,

луки натянуты. Что же до сеятеля, породившего этот конфликт, то о нём уже никто и не вспоминал.

Внезапно напряжённую тишину прорезал чарующий женский голос:

— Шэнь Цзю [1]?.. Ты ведь Шэнь Цзю?

При звуках этого голоса неколебимое самообладание Шэнь Цинцю чуть не раскололось подобно Восточно-Африканской рифтовой долине [2].

«Да пошло оно всё! Похоже, сегодня небеса решили добить меня окончательно!»

Он труп. Эта женщина… Это же Цю Хайтан [3]!

В оригинальном романе её появление знаменовало собой одно: окончательную потерю достоинства Шэнь Цинцю.

Хотя Цю Хайтан уже миновала весну своей юности, её кожа белизной и нежностью напоминала лепестки магнолии, которую искусная рука изрядно приукрасила макияжем. Тонкая талия, пышная грудь — воистину её внешность нельзя было назвать заурядной. И именно это предопределяло, что ей суждено войти в гарем Ло Бинхэ.

Вот только до этого она уже успела закрутить с Шэнь Цинцю.

В общем, предшественника Шэнь Юаня оставалось лишь поздравить с выдающимся достижением: он умудрился впутаться в сложные и противоречивые отношения аж с двумя будущими жёнами главного героя! Воистину, этот Шэнь Цинцю был что-то с чем-то!

На все гаремные романы, прочитанные Шэнь Юанем, ему не доводилось встретить столь же бедового персонажа! И, если подумать, разве не из-за этого он сам, наряду со своими единомышленниками, наперебой флэймил: «Кто-нибудь, отчекрыжьте ему уже мужское достоинство, а то я брошу это читать!»

Пока Шэнь Цинцю безостановочно матерился про себя, понятия не имея, как выпутаться из этой пикантной ситуации, Цю Хайтан обнажила собственный меч с видом: «Если до этого дойдёт, я сперва убью его, а потом — себя!» — и громогласно вопросила:

— Я задала тебе вопрос! Отчего ты не осмеливаешься даже взглянуть в мою сторону?

«Да как бы я осмелился взглянуть на тебя, шицзе — ты ж пришла по мою душу!»

— Хотя чему тут удивляться, — голос Цю Хайтан был полон горечи, — ведь я так долго тебя искала, а ты ни разу не дал о себе знать! Выходит… выходит, ты забыл меня потому, что наконец-то достиг высокого положения, о котором мечтал — ты ж теперь недосягаемый лорд горы Цинцзин! Ха-ха, прими мои поздравления!

Шэнь Цинцю и вправду не знал, куда девать глаза. Наконец он решил глядеть прямо перед собой, старательно сохраняя на лице отстраненное выражение.

По толпе поползли шепотки.

— Цинцю, эта молодая госпожа и ты… вы действительно давние знакомцы? — в свою очередь прошептал Юэ Цинъюань.

С трудом сдерживаемые слёзы залили долины сердца Шэнь Цинцю. Ох, шисюн… лучше не спрашивай!

Каким-то образом расслышав эти слова, Цю Хайтан раздосадованно бросила:

— «Давние знакомцы»? Вот уж не только знакомцы, уверяю я вас! Мы с этим ханжой с детства любили друг друга! Я — его жена [4]!

При этих словах брови Ло Бинхэ судорожно дёрнулись.

«О, нет… Эй, постыдись, перед будущим-то мужем! Приди в себя, женщина!»

Оказавшийся рядом Шан Цинхуа растерянно воскликнул:

— Э? Правда, что ли? А почему шисюн Шэнь никогда о вас не упоминал?

Приподняв краешек губ, Шэнь Цинцю наградил его фальшивой улыбкой, мысленно взмолившись: «Быть может, хоть ты не будешь подливать масло в мой костёр?»

Разве не этот любитель дешёвой мелодрамы расписал его гнусным злодеем? И у него ещё хватает наглости наслаждаться инсценированным им шоу!

А все эти зеваки — разве они не заклинатели? Почему же они столь беззаветно упиваются грязными сплетнями? Эй, вы все, шли бы вы отсюда… по своим заклинательским делам! Вам совсем заняться нечем?

Цю Хайтан горько усмехнулась:

— Этот господин — просто животное в человеческом обличье, мерзавец, пустивший всем пыль в глаза. На его месте я бы тоже не осмелилась поднять голос перед честными людьми.

Великий мастер Учэнь успел хорошо узнать всех трёх заклинателей с Цанцюн, в том числе и заботившегося о нём Шэнь Цинцю, к которому проникся тёплыми чувствами. На протяжении противостояния заклинателей с хребта Цанцюн и дворца Хуаньхуа у него не было шанса вмешаться, но теперь он наконец взял слово:

— А-ми-то-фо, позволю себе заметить, что, о чём бы ни говорила эта милостивая госпожа, ей следует изъясняться прямо. Голословные наговоры не внушают доверия.

В сердце Шэнь Цинцю вновь вскипели слёзы.

«О, великий мастер, я знаю, что вы пытаетесь мне помочь, но уж лучше бы вы об этом не просили… Это поистине тот самый случай, о котором говорят: «Боится не постыдного деяния, а демона, что постучит в ворота [5]»!»

В этот момент Цю Хайтан поистине сделалась центром всеобщего внимания. Она раскраснелась, чувствуя скрестившиеся на ней взгляды, и, выпятив грудь, во всеуслышание заявила:

— Если в моих словах есть хоть слово лжи, я, Цю Хайтан, прошу пронзить меня десятью тысячами отравленных демоническим ядом стрел! — Уставив указующий перст на Шэнь Цинцю, она заявила с горящими ненавистью глазами: — Вот этот человек, нынче занимающий пост лорда пика Цинцзин хребта Цанцюн, обладатель прославленного меча Сюя — никто не знает, что за низкой тварью он был прежде!

Эти бранные речи заставили Ци Цинци нахмуриться.

— Следи за словами! — сурово велела она.

В настоящий момент Цю Хайтан сама занимала пост мастера в одной из мелких школ. Подобный упрёк со стороны главы крупной и могущественной школы Цанцюн малость её осадил, но старый глава дворца тотчас поддержал её: