Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
https://www.youtube.com/watch?v=NxSThAkKieU
[15] Цундэрэ — в оригинале ?? (aojiao) — где ?? (ao) — «заносчивый и высокомерный, эгоистичный, глядящий на всех свысока», ? (jiao) — «красивый, хрупкий, избалованный».
Глава 14. Насколько пошлым может стать сюжет
Шэнь Цинцю не знал, сколько проспал, прежде чем пришёл в себя ни жив, ни мёртв.
Узрев над головой знакомый белый полог, он понял, что находится в своей тихой обители на пике Цинцзин.
Сделав глубокий вдох, он как
В комнату вошёл Мин Фань с миской в руках. Видя, что учитель пришёл в себя, он швырнул её на стол и заголосил:
— Учитель, вы наконец-то проснулись!
За дверью маячил ещё один посетитель — Ло Бинхэ. Он мялся на пороге, явно не решаясь войти.
Мин Фань причитал так долго, что успел залить слезами всё одеяло — после чего, обернувшись, с бранью накинулся на Ло Бинхэ.
— А ты почему всё ещё здесь? Ты что, не понимаешь, что учителю тошно от одного взгляда на тебя? — Вновь обращаясь к Шэнь Цинцю, он бросил: — Не знаю, что не так с этим мальчишкой — никак не желает убраться отсюда; он словно прирос к полу, будто укоренившаяся палка! Не уходит, сколько бы его ни гнали!
— Он не мешает, — махнул рукой Шэнь Цинцю. — Позволь ему остаться.
— Я… В таком случае я позову шишу Лю, а также главу школы и шишу Му. Они просили немедленно сообщить им, как только вы очнётесь! — пролепетав это, Мин Фань тут же скрылся за дверью.
«Видимо, я и впрямь долго провалялся тут, — заключил про себя Шэнь Цинцю, — раз Юэ Цинъюань уже вернулся. Что же касается «шишу Му», то, должно быть, это Му Цинфан с пика Цяньцао [1]. Адепты этого пика превосходят всех прочих в изготовлении лекарств, постигнув все тайны искусства врачевания, так что, разумеется, следовало позвать их главу.
Ло Бинхэ посторонился, пропуская Мин Фаня, однако, видя, что тот удалился, не спешил последовать за ним — вместо этого он принялся напряжённо всматриваться вглубь комнаты, сжав пальцы в кулаки.
Шэнь Цинцю медленно принял сидячее положение, велев ему:
— Хочешь что-то сказать, так ведь? Тогда заходи.
Ло Бинхэ послушно вошёл в комнату и тотчас бухнулся на колени перед кроватью учителя.
«Погоди!!! — заорал про себя Шэнь Цинцю. — Система, это что ещё за новости? Я лишь немного прикорнул, только и всего, отчего же, когда я проснулся, всё так переменилось? Сколько я, в конце концов, проспал? Лет десять?
Стоящий на коленях Ло Бинхэ поднял голову, уставив на него горящий раскаянием взгляд:
— Прошу учителя простить ученика за то, что он был глуп и невежественен.
«Вот уж с кем-кем, а с Ло Бинхэ эти два слова никак не вяжутся!» — воспротивился Шэнь Цинцю.
— Этот ученик полагал, что безразличен учителю — лишь после третьего поединка он осознал, насколько сильно учитель радел за него всё это время.
«Нет, нет, нет, — запротестовал про себя Шэнь Цинцю, — твоему изначальному учителю действительно было на тебя наплевать — на самом деле, он предпочёл бы, чтобы ты умер… Постой, о каком таком радении ты ведёшь речь? Скажи наконец, а то самому любопытно!»
Но вместо того, чтобы продолжить свою мысль, Ло Бинхэ торжественно заявил:
— С нынешнего дня этот ученик будет добросовестно заботиться об учителе, беспрекословно следуя его воле!
Шэнь Цинцю воззрился на него в смешанных чувствах.
«Что же, выходит, стоило заступиться за него один раз — и все годы оскорблений, побоев и издевательств вмиг позабыты без следа?» — недоумевал он.
В самом деле, нынче он был не в состоянии понять извилистый путь мысли [2] этого Ло Бинхэ!
— Что же, славно, что ты это понял, — помолчав пару мгновений, ответил Шэнь Цинцю. — А теперь вставай.
«Хоть на самом деле я ни бельмеса не понимаю в том, что ты там осознал, Бин-гэ», — заключил он про себя.
Мальчик медленно поднялся на ноги, но уходить не торопился — он смущённо мялся, словно желая что-то добавить.
— Что-то ещё? — поторопил его Шэнь Цинцю.
— Учитель проспал много дней и только что очнулся, — отозвался Ло Бинхэ. — Быть может, он проголодался?
Строго говоря, Шэнь Цинцю давно прошёл стадию голодания [3], так что для поддержания жизни ему вовсе не требовалось принимать пищу, однако он не мог сопротивляться желанию вкусно поесть, а потому при этих словах его глаза тотчас загорелись алчным блеском [4]:
— Да, да, весьма!
Ло Бинхэ стремглав ринулся на кухню — на протяжении последних дней он варил новую порцию каши каждые два часа, и вот теперь она наконец пригодилась. Вернувшись с чашкой исходящей паром каши, он поставил её на стол и помог Шэнь Цинцю сесть на кровати. В своей заботе об учителе Ло Бинхэ проявил столь отчаянное рвение, что даже попытался кормить его с ложечки, отчего руки Шэнь Цинцю покрылись гусиной кожей. Отобрав ложку у ученика, он сделал несколько глотков, прежде чем обратил внимание, что Ло Бинхэ по-прежнему стоит у его кровати, испытующе глядя на учителя.
Задумавшись, чего же он ждёт, Шэнь Цинцю внезапно догадался.
— На вкус недурно, — сдержанно похвалил он ученика.
«Недурно» — совершенно не то слово! Пик Цинцзин славился тем, что в своём учении на первое место ставил принцип лёгкости и свежести — этой же линии придерживались и повара. После долгого употребления такой пищи само понятие вкуса изгладилось из памяти Шэнь Цинцю. Сейчас в его чашке была обычная каша, но, было ли дело в специях или особом способе приготовления, она разительно отличалась от привычной ему пресной похлёбки [5]. В меру горячий снежно-белый рис, слегка сдобренный мелко нарезанным зелёным луком и ароматным рубленым мясом, а также точно выверенным количеством имбиря!
Как же давно он не пробовал ничего подобного! Шэнь Цинцю чуть не прослезился.
От этой немудрёной похвалы глаза Ло Бинхэ засияли, будто капли росы:
— Если учителю нравится, то, может, ученик каждый день будет готовить для него разные блюда?
От такого предложения Шэнь Цинцю тотчас поперхнулся.
Ло Бинхэ тут же принялся похлопывать его по спине, пока Шэнь Цинцю не замахал на него рукой, заверив, что всё в порядке.
«Ты всего лишь напугал меня до чёртиков».