Сиятельный
Шрифт:
– Стой!
От разлитого в воздухе дурмана закружилась голова, и даже не знаю, что именно заставило насторожиться: легкий сквозняк, приоткрытая дверь на кухню или беловолосый лепрекон, который развалился на свободной лежанке, закинув ногу на ногу и покачивая ботинком с обрезанным носком.
Скорее всего, все сразу.
А когда коротышка оторвался от курительной трубки, выдохнул густую струю дыма и кивнул на приоткрытую дверь, я отбросил сомнения и рванул в указанном направлении.
– Сгинь, – приказал ему на бегу.
– Лео,
Я заметил вырванный крючок, словно кто-то стремился унести ноги из заведения, прежде чем его возьмут за жабры охотники за головами, и повернулся к приятелю:
– Они предупредили его! Эти сволочи предупредили лиса!
Рамон заковыристо выругался и протянул мне фонарь.
– Надо было заплатить им больше, – заявил он. – Твой промах.
– Иди ты! – выругался я, взял фонарь в левую руку и скомандовал: – Давай! Двигай!
Крепыш с лупарой на изготовку шагнул на кухню. Я прошмыгнул следом, сразу отступил в сторону и осветил помещение.
Никого, одни печи, котлы и сковороды. Никого – да, но дверь на улицу распахнута настежь.
Спешить мы не стали. Одно дело – попытаться застать оборотня врасплох, и совсем другое – преследовать тварь, которую успели предупредить.
– Прикрывай! – тихонько выдохнул Рамон, собравшись с духом. – Давай заработаем мои три тысячи!
Вслед за приятелем я вышел во двор борделя, где во мраке ночи белело сохшее на веревках белье, и сразу уловил отголосок застарелого страха. Словно кислинка по языку растеклась, едкая-едкая, как настоявшаяся моча.
Лис не собирался бежать. Лис боялся, но готовился дать чужакам отпор.
Одиночество и страх переполняли оборотня, некогда привыкшего во всем полагаться на стаю, инстинктивная боязнь более сильного хищника въелась в его натуру. Именно она заставляла одиночку с остервенением накидываться на конкурентов, раз за разом доказывать всем – и в первую очередь самому себе! – что именно он – самый страшный зверь в этом лесу.
– Не отходи от меня! – предупредил я напарника, поспешно переводя луч фонаря с одного темного угла на другой. – Что бы ни случилось, не отходи от меня ни на шаг!
На поддержку констеблей надежды не было ни малейшей; во двор они не сунутся, в лучшем случае станут караулить у выхода на улицу.
Рамон первым двинулся вперед, откинул в сторону простыню и сразу крутнулся на месте, встревоженный непонятным шорохом за спиной; с лупарой он управлялся с такой легкостью, словно она ничего не весила. Я, как приклеенный, двигался следом и пытался предугадать, откуда ждать нападения. На белых простынях, словно экранах синематографа, вырастали зловещие тени; сердце бешено колотилось, воображение подстегивало нервы, оживляя забравшиеся в голову страхи.
Мы и не заметили, как из охотников превратились в дичь.
Понемногу начал сгущаться туман, и почудилось, будто мы блуждаем посреди ипподрома, а вовсе
– Возвращаемся! – решил Рамон, когда рядом прозвучал неприятный смешок.
И мы двинулись в обратный путь. Время от времени поблизости раздавался дробный перестук быстрых шагов, а на простынях мелькали чужие тени, и крепыш стал попросту срывать белье и кидать его под ноги, но ни вернуться на кухню, ни добраться до выхода со двора у нас так и не получалось.
Проклятый туман!
Поджилки тряслись, страх накатывал волнами, сотнями игл впивался в душу, лишал сил. Лис мог вынырнуть из-за любой простыни, наброситься на спину, прокусить шею…
Вдруг раздался тихий шорох, и полотнище ближней простыни раззявилось длинным порезом. Рамон стремительно сунулся туда, но кто-то гаденько рассмеялся уже совсем в другой стороне.
– Не отходи от меня! – прошипел я, притягивая приятеля обратно.
Мы встали спина к спине и стали напряженно вслушиваться в шум ночи. Топоток стремительной перебежки, шорох распоротой ткани, шумное дыхание. И сразу – движение на самой границе зрения, которое цепляешь лишь краешком глаза, а повернешься – никого.
Луч фонаря в моей руке метался из стороны в сторону, но никак не успевал осветить кружившую вокруг тварь. Лис играл с нами. Лис развлекался.
А мы? Нам пришлось принять навязанные правила игры. Страх понемногу притупился, пришло понимание, что лупара и фонарь позволяют свести преимущество оборотня на нет. Пусть только сунется…
И тут с явственным щелчком перегорел фонарь. Я попытался реанимировать его, но сколько ни жал кнопку включения, ничего не добился, лишь еще сильнее запахло паленой проводкой.
– Не бежать, – прошептал Рамон. – Главное – не бежать…
Движение во тьме, шелест на грани слышимости, движение воздуха.
Зверь был рядом. Зверю надоели игры.
Ему хотелось крови.
И тогда я позволил страху захлестнуть себя с головой, полностью заполонить сознание и воскресить скрытые там фобии.
Я боялся зверя. Но еще больше я боялся уподобиться ему, боялся выпустить на волю все недоброе, что прятал в глубине души.
Пустые фантазии? О нет, у меня было достаточно оснований опасаться этого…
Я сделал глубокий вдох, закрыл глаза и хрипло рассмеялся.
– Любишь игры? – негромко проскрипел чужим голосом, прокуренным и пропитым, и моментально наступила тишина. Лис почувствовал присутствие другого хищника и замер, не зная, что предпринять.
Пересохшие губы неприятно натянулись на зубах, я ухватил Рамона за руку, не давая ему отступить, и продолжил:
– Я тоже люблю игры! – Хриплый голос вырывался из меня с шумной одышкой, но сейчас это нисколько не мешало. – Поиграем? – предложил я Лису. – Давай поиграем в прятки! Я люблю искать. Очень люблю…