Сиятельный
Шрифт:
– Узнал? – спросил я, подойдя к напарнику.
– Порядок, – подтвердил констебль.
На розыски лис-оборотней он надел форменный прорезиненный плащ без знаков различия и, если б не оружие, в своей мятой кепке и потертых сапогах вполне мог сойти за недавнего отставника, небогатого и опасного. Такого народу в тех местах, куда мы направлялись, хватало с избытком. Опиумных курильщиков среди ветеранов было более чем достаточно.
Мне затеряться в толпе, несмотря на неброскую одежду, было несравненно сложнее –
– Что узнал? – повторил я вопрос, когда мы спустились на перрон и остановились в ожидании поезда.
– Все не так плохо, – подмигнул Рамон с таким видом, словно чек на три тысячи уже лежал у него в кармане.
– А конкретней? – уточнил я, начиная понемногу закипать.
– Лисы действительно были оборотнями.
– Были? – неприятно удивился я. – Что значит – были?
– То и значит, – фыркнул констебль. – Они работали на триады, но пока за границы китайского квартала не высовывались, наши их не трогали.
Я кивнул. Полицию метрополии мало волновало соблюдение законности в пределах китайского квартала; порядки там устанавливали триады. А дабы приезжие не распространяли свое влияние на соседние улицы, выходцам из Поднебесной позволялось селиться вне исторических границ округи лишь с позволения министерства иностранных дел; китайцам, принявшим подданство Второй Империи, для этого было достаточно разрешения магистрата. И уж это правило соблюдалось неукоснительно.
– Что изменилось? – поторопил я напарника, который отвлекся на перекрученный ремень лупары.
– После! – отмахнулся тот.
Прокатился длинный гудок, из тоннеля вырвался окутанный клубами дыма паровоз, заскрипели тормоза. Расталкивая горожан, мы забрались в вагон третьего класса и заняли угол, бесцеремонно вытеснив оттуда пару работяг.
– Помнишь беспорядки после поражения в Третьей опиумной войне? Лет пять назад было дело.
– Помню.
Неожиданный союз Поднебесной и Японии позволил объединенным силам восточных государств нанести ряд чувствительных поражений русской армии, усиленной колониальными корпусами французов и англичан.
– Беспорядки были знатные, – невесело усмехнулся Рамон. – Ты тогда еще не работал, а мне довелось стоять в оцеплении. Такого насмотрелся, до сих пор те места стороной обхожу.
– Ближе к делу, – потребовал я, вцепившись в поручень. Вагон мотало из стороны в сторону, и возникли даже опасения, что еще немного – и он сойдет с рельсов. Но нет – паровоз постепенно сбросил скорость, выкатил на станцию и остановился.
Констебль отпихнул в сторону притиснутого к нам толпой мужичка и продолжил рассказ:
– Китайцы пытались закрепиться за пределами квартала, лисы сделали несколько вылазок.
– И у Третьего департамента лопнуло терпение? – догадался я.
– Именно так, –
– Так понимаю, поймали не всех?
– Мне рассказали об одном счастливчике, – подтвердил констебль, – который пропустил все веселье на континенте.
– И?
– Когда он вернулся, то набрал уличных малолеток, таких, что мать родную за пару франков зарежут. Настоящего таланта ни у кого нет, эти звереныши берут числом и напором. Как я и говорил, лисы теперь – обычная банда.
– Тем проще, – усмехнулся я и спросил: – Патроны достал? По крайней мере один оборотень в банде настоящий.
Рамон похлопал по цевью лупары.
– Отменные пилюли: свинцовые, с оболочкой из серебра. То, что доктор прописал.
Тут поезд начал вновь замедлять свой ход, и констебль принялся протискиваться к двери.
– Выходим, – позвал он меня за собой.
Когда состав под шипение пара остановился, мы вышли на перрон и поднялись на улицу. Станция подземки находилась посреди китайского квартала, и жизнь вокруг била ключом.
Всюду горели китайские фонарики, светились огни в витринах харчевен и игорных домов. Босоногие рикши катили за собой коляски, сновали по своим непонятным делам местные обитатели, глазели по сторонам заглянувшие развлечься чужаки.
Внешне все было очень пристойно, но я знал – стоит только сойти с центральной улицы, и все это благолепие как рукой снимет. На каждом шагу начнут попадаться опиумные курильни и притоны, на каждом перекрестке будут приставать к прохожим малолетние проститутки.
– Кого ждем? – спросил я Рамона, который остановился на краю дороги и озадаченно вертел головой по сторонам.
К нам сунулся было нищий с кружкой для милостыни, но констебль рявкнул на попрошайку с таким остервенением, что того словно ветром сдуло.
– Нервничаешь? – удивился я, поскольку Рамон обычно отличался просто непрошибаемой невозмутимостью.
– Не терплю убогих, – передернул констебль плечами. – Мать говорила, они притягивают несчастья.
– Боишься? – прищурился я.
– Один мой кузен угодил под поезд, и ему отхватило полруки. А еще у Новака из второго отряда после удара ножом кисть отсохла, – припомнил Рамон, замолчал и с подозрением уставился на меня. – Твои штучки, да? Только попробуй воспользоваться – в бараний рог сверну.
– Ждем, говорю, кого? – усмехнулся я, на всякий случай делая зарубку на будущее.
Раньше подобной слабости я за приятелем не замечал.
– Наряд, – пояснил Рамон и потянул меня за собой к лапшичной, перед которой под стук барабанов вышагивали забравшиеся в матерчатого дракона зазывалы. – Вон они!