Сиятельный
Шрифт:
Впрочем, сам я в бар заходить не стал и отправил за приятелем крутившегося на улице со стопкой свежих газет мальчонку. Попадаться на глаза бывшим коллегам по понятным причинам не хотелось.
Рамон вышел из бара минут через пять. При виде меня он скорчил гримасу отвращения и молча зашагал по тротуару. Я нагнал его и пристроился рядом.
– Далеко собрался? – спросил, приноравливаясь к чужому шагу.
– Выпить! – буркнул в ответ констебль.
– Смена разве уже закончилась? – удивился я.
Рамон
– Плевать! – отмахнулся крепыш.
– В смысле? – удивился я.
– Меня рассчитали! – горько усмехнулся констебль, сворачивая в неприметный переулок. – Дали пинка под зад! Завтра последняя смена, а там получаю выходное пособие и свободен как ветер!
– Рассчитали? – не поверил я собственным ушам. – Почему?
– Ты еще спрашиваешь! – фыркнул Рамон. – Из-за ваших с инспектором делишек, вот из-за чего!
– Не было никаких делишек.
– Надо было сразу сообщить о подкопе под банк.
– У нас был приказ инспектора, – напомнил я.
– Замечательно! Только теперь инспектор мертв, а я лишился работы, да и ты, как поговаривают, тоже.
– Есть такое дело.
– Есть такое дело! – передразнил меня констебль. – А мне, между прочим, семью кормить!
Он остановился перед обветшалым питейным заведением, но прежде чем успел распахнуть дверь, я придержал его за руку.
– Рамон! Когда это ты успел жениться?
– И не женюсь никогда, если не найду новую работу! – буркнул приятель. – Знаешь, чего стоило получить это место? Никто не хотел принимать полукровку!
Я бы мог пошутить, что жениться полукровке будет еще сложнее, но решил не нарываться и толкнул констебля в бар.
– Заходи уже! – А когда Рамон получил кружку светлого и встал за грязный обшарпанный столик в углу, многозначительно заметил: – Так, говоришь, работа интересует?
– Предлагаешь ограбить банк?
– Нет, – покачал я головой. – И даже не предлагаю заняться поисками грабителей.
– Что тогда?
– Есть место ночного сторожа на угольных складах.
Констебль глянул на меня с неприкрытым сомнением, но все же кивнул:
– Сойдет на первое время.
Я продиктовал ему адрес и посоветовал:
– Сходи туда в форме. Управляющий ищет надежного человека.
– Схожу, – решил Рамон, отпил пива, поверх которого плавала жиденькая пена, и прищурился: – Но ты ведь искал меня не за этим, так?
– Что ты знаешь о лисах-оборотнях? – спросил я, решив не тратить время на долгие осторожные расспросы.
Сам я в китайском квартале ориентировался не лучшим образом, а попытка расспросить тамошних обитателей с учетом последних событий могла закончиться бесследным исчезновением в одной из темных подворотен.
Рамон Миро с интересом присмотрелся ко мне, затем покачал головой.
– Рассказывай! – потребовал он. – Рассказывай все с самого начала или не мешай пить и проваливай!
Я отвернулся к мутному окошку под потолком, собрался с мыслями и усмехнулся.
– Да нечего особо рассказывать, Рамон. Просто хочу знать, где можно отыскать этих ублюдков.
Лисы-оборотни были легендой китайского квартала; его страшной сказкой.
Когда в сточной канаве находили очередной изуродованный труп или бесследно пропадал разозливший местные триады упрямец, когда лишившиеся ушей и пальцев бедолаги наотрез отказывались говорить о своих мучителях, все знали, что за этим стоят лисы. И как всякая легенда, лисы были неуловимы. При этом на рожон они никогда не лезли и работали только в пределах китайского квартала.
Именно так и заявил Рамон, выслушав мой рассказ об убийстве Исаака Левинсона.
– Во всех газетах пишут о Прокрусте, – добавил он.
– Это не Прокруст! – разозлился я. – Ты меня слушал вообще? Прокруст никогда не кусал свои жертвы!
– А лисы-оборотни никогда не выбирались из китайского квартала, – парировал констебль. – Узкоглазым прекрасно известно, что с ними станется, если разозлить Третий департамент.
– Последнюю пару дней все твердят о Прокрусте. Лисы могли решить, что преступление спишут на него!
– Лео! – вздохнул Рамон. – Признайся, ты просто хочешь повесить убийство на своего ростовщика, чтобы не отдавать долги.
Я не стал открещиваться от этого мотива. От желания раз и навсегда избавиться от господина Чена у меня разве что руки не чесались.
– Сколько ты ему должен? – спросил вдруг Рамон.
– С процентами? – задумался я. – Около десяти тысяч франков.
– Адский пламень! – вырвалось у констебля. – За такие деньги можно и убить.
– Вот видишь.
– Я имею в виду тебя, не его, – поправился Миро. – Ты замешан в этом деле по уши, дружище, но у тебя есть мотив. А я и близко к нему не подойду.
В словах приятеля крылся вполне откровенный намек, поэтому я достал бумажник и выложил на стол последнюю сотенную банкноту, оставшуюся от аванса.
– Мне нужна информация.
Рамон накрыл деньги ладонью и уточнил:
– Информация – и только?
Я заколебался. Одному в китайский квартал соваться чрезвычайно опасно. Никакой талант не поможет, если ударят в спину. Рамон бы в этом деле чрезвычайно помог, к тому же у него были нужные связи.
– Информацию об убийце Левинсона оценили в тысячу франков, – медленно произнес я. – За мертвого убийцу с доказательствами вины заплатят три тысячи. За живого – пять.