Сияющий вакуум (сборник)
Шрифт:
Клиент оказался пожилой, с сединой на висках, но очень ничего. Они посидели в ресторане и пошли к нему домой. В доме было много хрусталя, ковров, золотых побрякушек. И там был английский дог.
— С ним! — сказал этот человек.
— Нет, никогда! — ответила она.
— Триста, — сказал этот человек.
— Нет, — сказала она.
— Пятьсот, — предложил он.
И она согласилась.
— Приходите еще, — говорил он на прощанье. И теперь, обложившись школьными учебниками по биологии, она пыталась выяснить, сколько же у дога хромосом.
В конце романа Эрвин Каин утверждал: «В мире, где все всё могут, самым ценным сделаются идеи. Ученые займут наиглавенствующие места, ведь можно
— Это больница? — спросил женский голос.
— Успокойтесь! — сказал Денис Александрович.
— Я спокойна, — сказала женщина и повесила трубку.
Эта женщина пять часов назад пришла домой после вечерней смены, она была врач, и обнаружила очень странную, но в медицинском плане вполне объяснимую картину на коммунальной кухне. Благо, коммунальных соседей по странному стечению обстоятельств дома никого не было.
Ее муж в этот день защитил докторскую диссертацию и приехал домой после банкета с двумя товарищами, все трое совершенно пьяные. И когда зашла у них речь о талантливых и неталантливых хирургах, приятели быстро и умело доказали свою состоятельность в этом вопросе, препарировав до бесчувствия пьяного диссертанта. Они разложили по кастрюлькам и баночкам его аккуратно отчлененные сердце, печень, почки, желудок и еще много всевозможных внутренних принадлежностей и составили посуду на кухне. Эту посуду и обнаружила жена покойного диссертанта.
«Нужно менять квартиру на отдельную?» — думала она, выливая в унитаз селезенку мужа, сваренную на медленном огне.
Успокоив очередную клиентку, Денис Александрович взял роман и открыл его на том месте, где было написано: «Приятно поговорить с человеком, который ничего не может?»
…Человек в грязном халате рассказывал размороженному историю истинного чуда. Как мир из беспробудно отсталого вдруг превратился в беспробудно прогрессивный. Все началось с того, что какой-то австралийский мальчик, лишенный ног, нарисовал двумя цветными карандашами на цветном листе эллипс и заштриховал его определенным образом. Закончив рисунок, он тут же обнаружил у себя возможность сотворить из воздуха все, что пожелает. Он начал с того, что вернул себе ноги, и кончил революцией в Гандалупе. На большее фантазии его не хватило. В Гандалупе его убили, и один американский журналист, поняв всю прелесть заштрихованного эллипса, сделал на своей сенсационной статье шестьдесят тысяч долларов. Потом он повесился, узнав, как прогадал. «Я мог быть самым богатым человеком в мире, — написал он в предсмертной записке. — Я мог бы купить «Таймс» и клеймить в ней всех, кого захочу, каленым словом демократической журналистики».
Сразу после выхода статьи большинством правительств был наложен запрет на бумагу и цветные карандаши, но это не помогло. Кто-то пожелал, чтобы всё живущие на Земле и без цветных карандашей и бумаги обрели полную свободу. Через миг после того, как он этого пожелал, все и обрели. Началась атомная война, повторился потоп, пополз ледник, упал метеор размером с пустыню Сахару, Земля сошла со своей орбиты и, пользуясь химическими двигателями, за полминуты установленными английским
— Психиатрия по телефону! — сказал Денис Александрович, вяло перелистывая роман Эрвина Каина. Роман был переводной и назывался коротко и умно, одним глубоким словом — «Там».
— Трудишься? — спросила Мария.
— Тружусь, — согласился Денис Александрович.
— Ну трудись-трудись! — сказала она и повесила трубку.
Только что она приехала ночной электричкой с холодной дачи, где одна-одинешенька, находясь на шестом месяце беременности, мыла полы. Она страдала, и это было чрезвычайно приятно — страдать. «Ребенок от плебея! — думала она. — Дача холодная! Я умру, — думала она. — И меня похоронят!»
Через год рожденная ею девочка была посажена нянькой, нанятой на деньги родителей, в железную ванночку. Ванночку, чтобы немного подогрелась вода, нянька на минутку поставила на газ. В этот момент зазвонил телефон. Аппарат там был такой же, как и тот, который стоял перед Денисом Александровичем. И нянька пошла говорить по телефону. Она заговорилась, и ребенок сварился. Няньке дали год условно, потому что на предварительном следствии она согласилась за шестьдесят рублей в месяц нянчить двухлетнюю двойню прокурора. У родителей Марии случился инфаркт, точнее два инфаркта, по одному на каждого из родителей. А сама она три раза напилась, ушла из театрального училища и пошла работать швеей-мотористкой на небольшую фабрику.
Электронные часы над дверью показывали три часа ночи. Денис Александрович прикурил от зажигалки в форме черепа последнюю сигарету и отодвинул книгу. Потягиваясь, он прошелся по своему кабинету. Кабинет находился на первом этаже психиатрической больницы. Всего в больнице было тринадцать этажей. И сейчас тринадцать этажей сумасшедших мирно спали в своих палатах над его головой. Сидели в своих кабинетах тринадцать дежурных врачей. Двое из них читали книги, трое занимались онанизмом, один писал диссертацию, один писал донос на коллегу, четверо находились в состоянии эйфории, приняв то или иное лекарство, а один был просто пьян. Он разговаривал с рыжебородым больным в фиолетовой пижаме. Больной утверждал, что он профессор Гарвардского университета, и смачно плевался.
Денис Александрович подошел к окну и прислушался. Шел дождь, и могло показаться, что под окном-кто-то крадучись ходит. Он перевел свои механические часы на час вперед, приняв подарок государства, и, присев к столу, опять взялся за Эрвина Каина.
«…Многие находили себе убежище в прошлом, потому что будущего не стало. Люди по собственному желанию переносились по времени назад и занимали в минувших эпохах места рыцарей, должности нищих, королей и преступников. Осваивали профессии алхимиков, рабов и ростовщиков. Каждый перевоплощался на свой вкус. Некоторые пытались заниматься политикой, но в мире, где все всё могут, они быстро попадали в дурную бесконечность собственной галлюцинации…»
Денис Александрович бросил читать и сам набрал номер. Он звонил домой своей матери, мать работала по ночам и не спала.
— Это ты, Дениска? — спросила она как-то по-доброму.
— Я, ма, — отозвался он.
— Скучаешь небось, ну не скучай, не скучай, скоро уже все! А я, знаешь, никак не могу разобрать почерк одного идиота…
Мать Дениса Александровича была литконсультантом одного журнала. Родившись в профессорской семье, она удачно кончила школу, удачно вышла замуж, удачно устроилась на работу, удачно родила сына, по турпутевкам удачно объехала весь мир, была знакома с крупными писателями, художниками, композиторами, написала удачную книгу, и ее удачно издали, у нее было приготовлено даже удачное место на кладбище рядом с прабабушкой и прадедушкой.