Сияющий вакуум (сборник)
Шрифт:
— Только дураков встречают с фанфарами, — с презрением проговорила Инк. — Только для кретинов с примитивным миросознанием стелят ковровые дорожки от нижнего люка космического корабля и до самых дверей. Даже гибкий спрут счел бы такое обхождение неприличным. Прости меня, Филипп, но если ты хочешь выглядеть здесь естественно, тебе нужно кое-что понять. — Ощутив, что задела мужа, Инк сразу сбавила свой тон и сказала уже значительно мягче, почти льстиво: — Ты же единственный на Марсе представитель Ахана. Или ты хочешь, чтобы тассилийцы подумали об Ахане дурно?
— Ну, хорошо, — с трудом сдерживая свои чувства,
— Ты не понимаешь, — уже совсем примирительным тоном возразила Инк. — Это высшая роскошь. — Она обвела рукой вокруг себя. — Высшая роскошь — отсутствие суггестера.
— А что такое суггестер? — Филипп Костелюк даже заскрипел зубами. Он встал лицом к непрозрачному окну и смотрел на два пылающих спутника.
— Суггестер — это идеальная мебель. Обстановка, когда на первый взгляд ничего вокруг тебя нет, все абсолютно стерильно, но при любой потребности ты можешь из этих белых стен извлечь любое удобство, любое наслаждение.
— Хорошо, — сказал Филипп Костелюк и протянул руку к стене. — Я понял! Я хочу золотой банановый коктейль с одной капелькой лимонного сока и какой-нибудь… шелковый шарф.
Но его пальцы только больно ударились о стену, и ничего не последовало.
— Ты опять не понял, — всхлипнула то ли от смеха, то ли от отчаяния Инк. — Я сказала не суггестер. Высшая степень роскоши — это полное отсутствие суггестера при внешнем облике суггестера. Отсутствие суггестера — это когда из таких же стен извлекать ничего нельзя. Это высшее наслаждение! — На глаза женщины даже навернулись слезы. — Высшая степень роскоши!
— Да… уж! — протянул Филипп.
И он вдруг понял, только что вспыхнувшая в нем злость мгновенно растаяла. Он просто посмотрел на дочку покойного капитана, свою новую жену, и представил ее красивое лицо прикрытым плотной чадрой. Конечно, никакая красота никогда не сможет сравниться с плотной тканью, пропускающей только воздух.
— Ну ладно, ты еще дикий, — ощутив на себе взгляд мужа и непроизвольно поежившись, сказала Инк. — Тебе, наверное, нужен номер подешевле. Мои соплеменники переоценили тебя.
— Меня вполне устроит самый обыкновенный суггестер, — усмехнулся Филипп. — Я слишком устал, чтобы во всей полноте вкусить прелести подобной недопустимой роскоши! Иди! — Он повелительным жестом указал жене на дверь. — Иди попроси их, чтобы мне предоставили другой номер. Кстати, Ахан куда более совершенен в выборе удовольствий. Позже я посвящу тебя в суть подлинных наслаждений, правда, думаю, они тебе с непривычки покажутся странными.
Серое небо немного угнетало Филиппа, но над Тирогом — столицей нового Марса никогда не было другого неба. Также раздражала и архитектурная эстетика Тассили. Дома в городе были округленными, алыми, с выпуклыми большими стеклами. Они действительно были похожи на перезрелые ягоды малины.
Голубые каналы — широкие щупальца скользящего спрута, подхватывая любые нечистоты и давая взамен кристально чистую воду, занимали практически всю площадь города. Исключения составляли только крыши и несколько круглых площадей перед самыми большими зданиями. А множество тонких энергетических линий, похожих на железные черные канаты, вдоль которых двигались легкие воздушные машины, неприятно звенели. Цветы, музыка, ароматы — все это только внутри помещений, снаружи сухое формальное общение, деловой тон и постоянное поглядывание на часы.
Конечно, просьба его была выполнена, и Филиппа перевели в другой номер. Здесь были такие же белые стены, но по первому же требованию из стены появился столик с горячим обедом, потом большой прозрачный умывальник, мыло, ароматные розовые полотенца, а за ними и мягкая большая постель-подушка.
После трапезы, как следует заперев дверь, Филипп постелил свой коврик и помолился. Он дал клятву Ахану, что не пройдет и года, как в этом городе будут построены артезианский храм и молельная башня. После этого он встал в углу и попросил у стены оружие и боеприпасы. Он уже понял, что стены-синтезаторы реагируют на устный приказ, произнесенный по-тассилийски.
Не сразу у него получилось сформулировать сущность армейского пистолета. С первой попытки Филипп Костелюк получил чугунный утюг с отчеканенным на левом боку семнадцатицветным национальным флагом Тассили, а со второй — красную бумажную хлопушку с секретом. Но он не остановился, и через час упорных попыток ему пришлось заняться серьезным уничтожением мусора, а еще через час после длительных словесных манипуляций он все-таки добился своего: обзавелся пистолетом и даже поясом с шикарной кожаной кобурой.
Нужно было выйти хотя бы в коридор, показать себя, нужно было хотя бы вызвать какую-нибудь из жен или администратора гостиницы по видеофону, но Филипп все же чувствовал себя пленником, он испытывал неловкость и опасался выходить из номера. В задумчивости он несколько раз прошелся из угла в угол, потом сделал небольшую мишень в форме головы полковника Дурасова и уже собирался опробовать оружие, когда одна из стен мелодично звякнула и на ней появилась проекция знакомого мужского лица.
— Добрый вечер, — сказал Куин. — Филипп Аристархович, я обещал быть вашим гидом, но я немного не успеваю. — Он демонстративно показал Филиппу свои большие ручные часы. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы нам встретиться, скажем, через час в ресторане гостиницы. Там я введу вас в курс дела, а заодно и представлю нашему министру. Он приедет специально ради того, чтобы встретиться с вами! А что это у вас в руке? — Глаза тассилийца немного округлились. — Интересная какая штука!
Несмотря на вечернее время, встреча с министром Ки-Мором, третьим лицом в сложной иерархической пирамиде Тассили, состоявшаяся в ресторане отеля, носила чисто деловой характер. За столиком их было четверо: сам министр, его седьмой помощник Куин, Филипп Костелюк и его новая жена Инк, приглашенная в качестве консультанта на случай недоразумений.
Министр говорил по-русски. Одетый в строгий деловой костюм, этот человек производил хорошее, солидное впечатление. Волосы у министра в отличие от других тассилийцев были чуть красноватые, а ушные прорези, так раздражающие Филиппа, были прикрыты аккуратными круглыми наушниками.