Сияющий вакуум (сборник)
Шрифт:
— Простите нас, — сказал он, дружелюбно протягивая руку. — Я очень стеснен во времени и только сегодня познакомился с вашими обычаями. Поверьте, Филипп Аристархович, чем меньше внимания вам уделяют на Марсе, тем больше выказывают свое почтение. В этом мы в корне отличаемся от землян. Комфортом и бережным вниманием у тассилийцев последние полторы тысячи лет окружают только закоренелых преступников и душевнобольных. Но к делу! — Он посмотрел на часы. — Мы с вами должны обсудить несколько вполне конкретных вопросов.
Филипп Костелюк и слова вставить не мог, он только смотрел в рот министру. Сидел за столиком, в одной руке сжимая полный стакан с какой-то остро пахнущей жидкостью,
— Мы доверяем вам, — продолжал министр Ки-Мор. — Мы доверяем вам настолько, что даже не станем подвергать тестам. Для тестов нам вполне достаточно тех трупов, что вы доставили в морозильной камере «Малого бакена». Вы совершенно свободны, в пределах Марса разумеется. Правительство Тассили ставит лишь одно условие. Вы официально заключаете брак с присутствующей за нашим столиком женщиной по имени Инк.
— Значит, я свободен?. — почему-то удивился Филипп Костелюк, опять нюхая свой стакан.
— Вы не ограничены в своих действиях, желаниях и перемещениях, — подтвердил министр. — Полная свобода в пределах планеты. Поверьте, в пределах планеты — это много. Я сам не имею большей свободы. Свобода, выходящая за рамки повседневности, свобода, выходящая в космос, требует специальной научной подготовки и длительных тренировок. Но в пределах одиннадцати наших городов и сорока марсианских пустынь вы, естественно, абсолютно свободны. — Он назидательно поднял красноватый острый палец. — Но сначала свадьба.
— По вашим обрядам или по нашим? — спросил Филипп, покосившись на неподвижно сидящую Инк. Судя по ее застывшей улыбке, Инк была немного напугана.
— И так и так! — весело отозвался министр. — Поверьте, тассилийцы с большим уважением относятся к причудам других народов.
— В этом случае вам придется построить артезианский храм и молельную башню, — сказал Филипп Костелюк и залпом проглотил содержимое своего стакана.
— Храм понятно, а что это за молельная башня?
— Ну, как бы это попроще, — немного смутился Филипп, очень не просто было объяснить этому невеже простое понятие, ясное и для ребенка середины двадцать первого века. — Каменный столб, — сказал он. — Тонкий каменный столб. Наверху должна находиться небольшая площадка.
— Площадка? — искренне удивился его собеседник.
— Да, — кивнул Филипп, — призывая верующих к молитве и покаянию, на площадке в часы молитвы должен стоять жрец. Башня должна быть выше самого высокого здания в городе, хотя бы чуть-чуть. Она должна быть такой, чтобы жрец находился к небу и к Богу немного ближе остальных смертных. — Объяснение прозвучало довольно глупо, и, ощутив новый приступ неловкости, Филипп недобро посмотрел на своего собеседника. — Так вы построите храм?
— Согласен! — неожиданно легко согласился тот. — Вы говорите — чуть-чуть выше самого высокого из зданий, каменный столб с площадкой. Это не сложно.
Все горело в Филиппе, его тошнило, закружилась голова. В стакане, столь неосторожно выпитом им с маху и до дна, оказалось вино. Он осквернился в самый решающий миг, в тот миг, когда все уже было хорошо, когда он почти выполнил клятву.
Филипп зажмурился, ожидая мгновенной кары, но кары не последовало. Он открыл глаза. Над ним на высоте нескольких десятков метров переливался только потолок-люстра.
— Все детали вы можете обсудить с Куином в рабочем порядке, он уполномочен, — сказал министр, поднимаясь из-за стола и оправляя на себе пиджак. — Я думаю, мы еще увидимся с вами. А теперь извините, Филипп Аристархович, я не располагаю больше временем.
ЖРЕЦ, ОДЕТЫЙ В БЕЛОЕ
Министр сдержал слово. Не стесненный в средствах и предоставленный сам себе, Филипп даже заскучал. Всю жизнь он стремился к достатку и благополучию, а когда вдруг обрел все, чего только мог пожелать, и бороться стало не за что, ощутил странную внутреннюю пустоту. Жены его были послушны, и ночи он проводил с ними по очереди, а каждую пятую ночь отдыхал и предавался чтению.
По сути, он был драгоценным подарком для тассилийцев. Новые хозяева Марса воспользовались формулой, найденной им на фарфоровой тарелке в подземельях Москвы, формулой, лишь милостью Ахана пронесенной через все испытания. Уже строили большой завод. По их расчетам, через четыре года можно будет навсегда избавить Солнечную систему от вредоносного проникновения семян, а пока приходилось пользоваться лишь временной защитой трансформированных Фобоса и Деймоса. Спутники были несовершенны: во-первых, они съедали почти девяносто процентов энергии, производимой на Марсе, а во-вторых, еще и пропускали часть семян.
Формула, принесенная Филиппом, была спасительна, но его и не подумали привлечь к уже начавшимся работам. Куин объяснил, что в этом нет надобности, ведь Филипп Костелюк не ученый. Также не было надобности и в официальных встречах с представителями правительства, ведь он не был ни дипломатом, ни даже юристом.
Прошел месяц. Храм не построили, и никто не напоминал землянину о свадьбе. Но достаточно было ему самому напомнить, и артезианский храм и молельную башню возвели за одну ночь. Внешне все вроде бы соответствовало: и форма, и внутреннее убранство. Крутые ступени, по которым, как в старом Тишинском храме, взбираешься вверх. Фонтанчик для омовений. Тишина. Приглушенный свет, льющийся в верхние окна. Толстые ковры, устилающие пол.
Будто магнитом потянуло Филиппа на колени. После всего пережитого, после всех мучений и радостей он впервые за большой срок, совершенно послушный Ахану, опустился на колени и сложил руки. Но тут же, возмущенный, вскочил. Храм был чистой иллюзией. От ковров непристойно пахло, в окнах плавали три солнца, а в глубине зала стоял одетый в белое неподвижный жрец. Всмотревшись в лицо жреца, Филипп Костелюк узнал седьмого помощника министра и своего гида на Марсе Куина.
— Я делаю что-то не так? — растерянно спросил Куин. — Поверьте, Филипп Аристархович, я изучил ритуалы артезианства до тонкости. Я уверен, что ошибок не будет. Ну, куда же вы?.. — Он протягивал руку вслед уходящему Филиппу. — Через пять минут соберутся и другие наши артезианцы. Их почти тридцать тысяч. Все они добровольно захотели принять участие в нашей маленькой игре!
Когда Филипп Костелюк, соскочив с высокого порога поддельного храма, забирался в небольшую моторную лодку, с молельной башни как раз закричал нараспев фальшивый жрец Куин:
— Слава Ахану всевидящему, вездесущему!
Мотор лодки взревел, и, стараясь погасить свою ярость, Филипп погнал маленькое судно кругами по очистительным каналам гибкого спрута. Он уже неплохо ориентировался в Тироге, здесь предпочитали воздушный транспорт, но и по воде можно было добраться до любой точки.
Можно было направиться в казино и отвести душу в компании новых друзей, расстилая семнадцатицветные флаги по черному сукну и кидая ножи-звезды в изящные статуэтки-мишени, можно было расслабиться в центральной шаровой бане, где после разноцветного пара и гравитационного массажа тело становится таким легким, что не трудно в прыжке постучать в окно второго этажа, и таким гибким, что без напряжения удается почесать любой частью тела любую часть тела.