Сияющий вакуум (сборник)
Шрифт:
— Ну если так, то совсем другое дело! Если вы обещаете мне остановить ракету! Если Марс будет спасен!..
— Мы обещаем! — сказал коротышка. — И если вы принимаете наше предложение, давайте поспешим! У нас слишком мало времени.
Он вытащил откуда-то из-под себя плоский серебряный портфель. Филипп сразу узнал этот портфель, в первую встречу по ошибке принятый им за прибор. Там внутри на бархатной подушечке лежал золотой обруч. Филипп помнил: обруч был несколько неровным, будто его сплели из тонкой колючей проволоки. Обруч был — венец! Обручем коротышка должен увенчать его голову.
— Ну ладно, давайте! —
Кальян повалился набок, верхняя часть его при ударе об пол отломилась, и на ковер полилась розовая ароматическая жидкость. Растопыренные пальцы Филиппа повисли в воздухе.
— Сейчас вы не можете нами управлять, — пискнул коротышка и отдернул руку с портфелем. — Пока не можете!
— Почему? — удивился Филипп. Наркотик все еще действовал, и испортить его настроение теперь было трудно.
— Потому что ЛИБ в вашей голове окончил срок своего существования и требует замены.
— Ну, нет так нет! — Филипп Костелюк с сожалением смотрел на сломанный кальян, ему очень хотелось еще разок затянуться. — Если вам не надо, то уж мне тем более это ни к чему.
Желтое личико опять неприятно растянулось в улыбке:
— Вы не поняли, Филипп Аристархович, мы все так же приглашаем вас управлять нами. Но прежде вы должны заменить прибор в своей голове. Вам просто нужен новый ЛИБ. — В голосе коротышки появилось беспокойство. Он зачастил и стал при каждом слове покашливать. — ЛИБ неповторим. Во всей истории человечества было изготовлено всего три удачных прибора. Это так же неотъемлемо, как то, что вы единственный человек, в голове которого прибор способен прижиться. Технология практически утеряна. Это была ручная работа.
Филипп повернулся. Не вставая с пола, он взял двумя руками своего маленького гостя за шиворот, приподнял и спросил грозно:
— Ну так что же мы будем делать, если его нету? Что же делать, если его нету, а он так нужен?
Черные губы на желтом сморщенном личике образовали идеальный кружок, и из маленькой этой глубокой пасти вместе с каким-то слабым сладким ароматом вырвался еле слышный шепот:
— Мы отправимся в прошлое и возьмем его там! Будьте так любезны, Филипп Аристархович, опустите меня обратно в кресло.
Некоторое время в большой комнате царило молчание. Филипп, вернувшись на кровать, пытался изгнать из легких остатки наркотического дыма и сосредоточиться, а его смешные носатые гости, одетые в крахмальные накидки, похожие на простыни, казалось, замерли. Из кресел торчали только их рыжие, лохматые парики, и из-под париков смотрели стеклянные птичьи глаза.
Мысли все еще немного путались в голове Филиппа. Но память работала хорошо. С легкостью он припоминал газетные публикации столетней давности.
Мэр Берлина Ганс Адольф Страуберг был отравлен на торжественном обеде, устроенном в честь его вступления в должность, а мэр Парижа Люсьен Антуан д’Арк был застрелен во время церемонии инаугурации. Оба события произошли во второй четверти двадцать первого века на Земле. Теперь они находились на Марсе во второй четверти двадцать второго века.
Черные губы коротышки, сидящего справа, дернулись и разомкнулись. Глазки
— Какая проблема? — удивился Филипп.
— Видите ли, Филипп Аристархович, вас будет очень трудно транспортировать. Наши машины прекрасно перемещаются как в пространстве, так и во времени, но они не рассчитаны ни на ваш вес, ни на вашу комплекцию. Так что путешествие не будет особенно комфортабельно. Но игра стоит свеч! — Голос коротышки стал торжественным. — Ведь следующие триста лет вам предстоит единолично править всей планетой. Так что, я думаю, как-нибудь подожмете ноги, сложите руки и поместитесь. — Он подергал тоненькими пальцами рыжие букли своего парика и спросил опять другим голосом: — Вы готовы к путешествию?
— Вполне! — согласился Филипп. — Когда мы отправимся?
— Одевайтесь, — сказал другой коротышка. — Если хотите, можете взять с собой одну из ваших жен. Одевайтесь, и мы сразу отправимся. Путешествие во времени, как вы понимаете, не требует ожидания. Нам подгонят аппарат к той секунде, которую мы укажем. Вы уже догадались? Мы отправляемся в прошлое! Так что не станем откладывать? Одевайтесь, разбудите жену…
«Мне не нужен в прошлом меткий стрелок, — рассуждал Филипп, тихим шагом проникая в женскую половину и выбирая жену для этого путешествия. — Мне не нужен и ум инженера Инк. Даже преданность Земфиры там мне скорее всего не понадобится. Милада самая урбанизированная из моих женщин, самая свободная».
— Спать хочу! Пусти! — с трудом открывая глаза, жалким голосом попросила Милада. — Пусти, пупсик. Дай сон досмотреть!
— Тише. Знаю я, какой тебе сон снился! — Филипп Костелюк снял с женщины одеяло. — Вставай. Мы уезжаем.
— Вдвоем?
— Вдвоем! Но никто ничего не заметит. Мы через пять минут вернемся.
Пока Милада красилась и натягивала платье, Филипп тщательно побрился. Всю жизнь он хотел отпустить бороду, но не росла, и всякий раз перед зеркалом, орудуя бритвой, он готов был от раздражения плюнуть себе в лицо. Теперь бритье доставило ему удовольствие. В Париже двадцать первого века, куда предстояло отправиться, борода вроде как была не нужна.
Он оделся в военную форму без погон, застегнул пояс с кобурой, потопал в ковер новенькими сапогами, проверяя, не жмут ли. Все нужно было проверить, ведь и переодеться в прошлом будет не так просто, как здесь. Он волновался. Почему-то мысль о родном столетии казалась немного пикантной. Он, похоже, стеснялся своего времени, как может, например, стесняться известный банкир матери-алкоголички. Стеснялся, любил, отвергал и одновременно с тем жаждал встречи.
АВГУСТ 2035 ГОДА. ГОСТИНИЦА В ПАРИЖЕ
Коротышка щелкнул каким-то маленьким прибором, и посредине спальни возникли два белых коротких смерча. Смерчи растворились, как наркотический дым, а на ковре остались стоять два индивидуальных хрономобиля.
Хрономобили более всего напоминали инвалидные кресла. Милада фыркнула и демонстративно отвернулась. Филиппу пришлось уговаривать ее. Но и после этого потребовалось время, чтобы правильно усадить женщину в машине. Милада была вынуждена сложиться почти вдвое, и Филипп сам притянул ремнем к груди ее сомкнутые колени. Второе кресло, предназначенное для него самого, на счастье, оказалось несколько больше.