Скачок Дикаря

Саган Ил

На лице великана заиграла довольная улыбка.

– Сэмюэл очень старается, миста Бриджел.

Профессор затянулся. Его лицо сразу оживилось, глаза засверкали. Крепкий аромат табака, заполнив пространство, приятно щекотал ноздри. Я сделал глубокий вдох, чтобы лучше почувствовать запах.

– Прошу прощения, что не поинтересовался заранее. Моя привычка не мешает вам?
– спохватился профессор.

– Нисколько, - мотнул я головой.

– Благодарю. Уж извините старика за маленькую слабость.
– Учёный выпустил густое облако дыма и продолжил.
–

Итак, о вашем недуге... Причины. Во-первых, это глубочайший стресс. Настолько глубокий, что его можно сравнить с полным крушением вашего мира, с вашим личным Армагеддоном, так сказать. Во-вторых... э-э-э... у меня возникло чувство, что вы побывали в центрифуге, в эпицентре мощнейшего торнадо, простите мне столь образную речь. Ну и, в-третьих - сильное переохлаждение организма. Что с вами случилось, мы не знаем, но надеюсь, вы сами сможете когда-нибудь рассказать об этом чудовищном событии.

Увидев растерянность на моём лице, учёный произнёс:

– Не пугайтесь, я с уверенностью могу утверждать, что ваш случай не относится к категории casus incurabilis ^[3].

– Извините, профессор, - произнесла подошедшая Элизабет, - я отвлеку на минутку мистера Сэведжа?

– Да-да, конечно.

Девушка протянула мне горсть таблеток и стакан с водой.

– Выпейте это, пожалуйста, - попросила она и, заметив, что я смотрю на профессора с непониманием, добавила: - Мистер Бриджел сказал, что сможет вас вылечить.

– Спасибо, моя дорогая. Абсолютно верно, - кивнул учёный.
– Продолжим... Что мы в результате имеем? Множественные микротравмы мышц и сосудов, ушиб головного мозга, нарушение мозгового кровообращения и, как следствие, ретроградная амнезия. Ну и, вероятнее всего, парамнезия с фантазмами. То есть вы не помните ничего, что произошло до критического события и, мало того, разум заполняет пробелы в памяти вымышленными воспоминаниями и фантазиями. Так сказать, fortis imaginatio generat casum ^[4]. А вашему воображению, поверьте мне, может позавидовать любой сочинитель. За эти три дня мы наслушались ну о-очень удивительных историй, которые вы рассказывали в бессознательном состоянии. Если б я промышлял литературой, то ваши идеи наверняка сделали бы меня известнее Уэллса или Брэдбери, - рассмеялся профессор.

Поёрзав и удобнее расположившись в кресле, учёный спросил:

– Мистер Сэведж, вы доверите мне своё лечение?

– Конечно, - с готовностью кивнул я.

– Ну что ж. Тогда, как говорится, avibus bonis ^[5]. Нам всем нужно настроиться на длительную и серьёзную работу. Думаю, ваше тело мы вернём в норму за пять-шесть месяцев, а вот с памятью придётся повозиться... быть может, несколько лет. Даже в са-амом лучшем случае, никак не меньше года. Всё зависит от особенностей организма. Обычно память начинает возвращаться с детских воспоминаний, следом всплывают более поздние. Момент, вызвавший стресс, чаще всего остаётся в забвении. Редко кто вспоминает само критическое событие, вызвавшее амнезию -

мозг пытается защититься от стресса...

Профессор достал из кармана жилетки пластиковый пакетик и протянул мне.

– Вот, держите. Мне удалось убедить полицейских передать нам эти вещицы. Надеюсь, они станут первым шагом к восстановлению вашей памяти. Здесь единственные предметы, которые обнаружили при вас. Держите их при себе. Постоянно думайте о них, смотрите на них, трогайте их. Быть может, это поможет ускорить процесс.

В пакетике хранился овальный брелок из серебристого металла и массивный перстень с большим голубым камнем. Я принялся их вертеть и пристально разглядывать.

– Правильно, внимательно изучайте их.
– Мистер Бриджел кивнул на перстень.
– Кстати, это довольно дорогая вещь. Здесь кашмирский сапфир. Если драгоценность действительно принадлежит вам, то вы очень небедный человек...
– Профессор встал, с шумом отодвинув кресло.
– Наша беседа слишком утомительна для вас. Отдыхайте. Завтра утром снова увидимся. Сэмюэл, пойдёмте со мной, а вы, Элизабет, оставайтесь, пожалуйста, с мистером Сэведжем. Сейчас ему требуется особое внимание, - сказал он и направился к двери.

Пока профессор прощался и раздавал указания, я внимательно рассматривал полученные артефакты. Какая-то искра внезапно обожгла моё сознание. Нечто, вырвавшись из глубин памяти, неудержимо устремилось наружу...

...Ветер, путаясь в раскидистых кронах, с шелестом перебирает листья. Я стою на краю лесной опушки. Одетый в лохмотья старик с растрёпанной копной волос и косматой бородой смотрит на меня влажными глазами, полными доброты и сочувствия. Украдкой стряхнув слезу, старец протягивает мне стопку пожелтевших тетрадей.

– Возьми, сынок. Думаю, ты сможешь всем этим разумно распорядиться...

Не понимая, что происходит, я зажмурился. Когда я снова открыл глаза, видение исчезло. Несколько мгновений я с удивлением пытался сообразить, что произошло.

– Элафрин и Оттоклевит, - неожиданно для себя самого произнёс я.

– Что вы сказали?
– переспросил профессор, обернувшись.

– Элафрин и Оттоклевит. Медикаменты, которые помогут мне вылечиться. Двухнедельный курс. По два миллиграмма первого и по четыре с половиной второго каждый день, - опять произнёс мой голос.
– Элафрин для восстановления памяти, а Оттоклевит для ускоренной физической регенерации.

Профессор с округлёнными от удивления глазами вернулся к кровати.

– Молодой человек, я великолепно разбираюсь в фармакологии, и уж тем более прекрасно знаком с лекарствами, связанными с моей специализацией. Будьте любезны, скажите, какое у них активное вещество?
– Не дождавшись ответа, он повернулся к ассистентке, от изумления застывшей на месте.
– Мисс Стоун, посмотрите, пожалуйста, в справочнике.

Девушка вытащила из шкафа огромный том и принялась перелистывать страницы. Профессор в нервном ожидании переступал с ноги на ногу. Покачав головой, Элизабет захлопнула книгу и открыла ноутбук.