Скалаки
Шрифт:
Это был Иосиф Парилле, князь Пикколомини де Виллану-ова, волею божьею — князь Священной Римской империи, герцог Амальфи, владелец Находа, Статиани и Порроны.
Молодой князь с большим аппетитом принялся за холодное мясо, припасенное камердинером для себя. Слуга и не предполагал, что сможет этим оказать услугу своему господину и заслужить его благодарность.
Иосиф Пикколомини, которого отец вызвал к себе в резиденцию, задумал выехать в полдень из Находского замка в Ко-стелец, где, как он слышал, расположился лагерем эскадрон драгун, направлявшихся в Кладск. День был ясный. Молодой князь, тосковавший в роскошных покоях, решил развлечься
Старый Скалак стоял у печи и время от времени подклады-вал дрова в огонь. Лицо его было печально. Иногда он бросал взгляд на незнакомого молодого господина, который отрезал куски жареного мяса и быстро поедал их один за другим. Крестьянин уже давно не видал такой пищи. Он подумал о своей семье, вспомнил отощавшую Рыжуху, посмотрел на маленького внука, стоявшего рядом с ним, и сердце его наполнилось скорбью. Он знал, что вскоре из хлева в избу переберется страшный гость —голод.
Маленький Иржик смотрел на чужого красиво одетого пана, пока его взгляд не остановился на тарелке с мясом. В желудке у него заурчало. Мальчик отвел глаза и увидел печальное лицо деда. Когда старик нагнулся к огню, он осторожно шепнул ему:
— Дедушка, Мария хочет уйти в ольшаник.
— Подожди еще немного.
Насытившись, молодой князь кивнул камердинеру, чтобы тот воспользовался остатками. Мясо быстро исчезло в большой пасти проголодавшегося слуги.
Скалак слышал, как князь что-то сказал своему камердинеру, но, не зная немецкого языка, не понял, о чем речь. Вскоре, однако, все разъяснилось; камердинер, неожиданно повернувшись к крестьянину, быстро спросил:
— Это вы здесь пели перед нашим приездом? Крестьянин посмотрел на камердинера, потом спокойно
ответил:
— Да, милостивый господин, это мы с внуком пели духовные песни.
— Только вдвоем? Нам показалось, что пел еще и женский голос—Камердинер пристально глядел на старика.
— Милостивый пан, да это был голос Иржика, он ведь еще дитя.—Лицо Скалака было спокойно, казалось, крестьянин не лгал.
Камердинер снова что-то сказал по-немецки. Молодой князь кивнул, потом приказал ему приготовить постель. Согревшись в теплой избе после утомительной езды по морозу и метели, он почувствовал, что его клонит ко сну. Слуга передал Скалаку приказание князя, зажег лучину и вышел проверить, как позаботился крестьянин о его Воронке и о княжеском любимце — Гнедом.
Молодой Пикколомини посмотрел на крестьянина, который старался как можно лучше устроить ему постель на старой простой кровати. В глазах дворянина отражалась брезгливость, он глубоко вздохнул. Правда, постель была чище, чем он мог
Камердинер вскоре вернулся, глаза его странно блестели. Взглянув на крестьянина, занятого приготовлением второй постели, он сказал:
— Все в порядке, ваша светлость, но, кроме того, я убедился, что старик нам наврал. Они пели не только вдвоем с мальчишкой. Ваша светлость, вы не изволили ошибиться, с ними пела женщина.
— Что? —оживившись, спросил Пикколомини, выпрямляясь на стуле.
— У этой старой шельмы — красавица дочь, я ее видел мельком, но, кажется, она очень хороша. Он прячет ее.
— Ну-ка, расскажи!
— Вхожу я в хлев и слышу, что-то скрипнуло за спиной, я оглянулся и, несмотря на слабый свет лучины, увидел приоткрытую дверь, которая ведет в какую-то каморку рядом с комнатой. В дверях показалась и сразу же исчезла красивая девушка.
— В самом деле красивая?
— Мне показалось, что очень.
Сонливость князя мгновенно исчезла, его холодные глаза загорелись. Мысль о легкой интрижке прельстила его. Он не сомневался в том, что девушка могла быть красивой, ему случалось встречать сельских красавиц.
— Говоришь, в каморке рядом? —быстро переспросил он и поднялся.
— Позвольте напомнить, что с ними надо вести себя осторожно, им нельзя доверять. Не угодно ли вам взять лучину и посмотреть на своего коня —дверь тут рядом, а я задержу старика.
Взяв лучину, князь Пикколомини вышел. Крестьянин, все время с недоверием поглядывавший на приезжих, удивленно посмотрел ему вслед.
— Живо, живо стели постель, чтобы милостивый господин, вернувшись из хлева, сразу же мог лечь отдыхать. Но куда это годится, разве можно здесь уснуть! — и он заставил старика перестелить все заново.—Так, выше под голову. Эй, паренек, подожди,—крикнул он Иржику, который было направился к двери. Смышленый мальчуган заметил, как ему подмигнул дед —«следуй, мол, за незнакомцем» —но, услыхав окрик камердинера, он остановился.
— Подай мне воды,—приказал камердинер.
Иржик удивленно посмотрел на него своими темными глазами и, подав ему воды, отошел.
— Куда бежишь, мальчишка? Помоги-ка лучше. Возьми вон там шпагу и положи ее на полку.
Скалак часто поглядывал на дверь и поворачивал голову, как бы прислушиваясь, но тут снова раздался грубый голос камердинера.
— Сюда шпагу, сюда! А это что? —воскликнул он и, сняв с полки какую-то вещь, напоминавшую доску, положил ее на стол.
На доске были натянуты струны.
— О! Это цимбалы! —Он ударил по струнам, и они громко зазвучали.—Ого, жалуются, сетуют, и получается музыка! Поди-ка сюда, мальчик, сыграй!
— Я не умею! —Иржик вопросительно посмотрел на подошедшего деда.
— Ну, тогда сыграй ты, старик!
— Милостивый пан, я тоже не умею.—Старик повернул голову и прислушался, но камердинер снова ударил по струнам, раздались нестройные, режущие ухо звуки.
— Врешь, зачем тогда у вас этот инструмент? Играй!
— Мой сын немного играет.