Скалаки
Шрифт:
ГЛАВА ШЕСТАЯ
НАГРАДА ДЕПУТАЦИИ
Депутация ходила не напрасно. Большое впечатление произвел при дворе привезенный крестьянами так называемый хлеб из опилок, коры и отрубей. Подобное «прошение» было необычным. Это вещественное доказательство говорило о многом. Остальное досказали крестьяне в скупых и правдивых словах.
Все они пали ниц перед императрицей1. Присутствовавший на приеме сын ее Иосиф расспрашивал крестьян об их жизни. Его приветливость и благосклонность развязали язык Балта-зару, который рассказал о барщине и страданиях крепостных.
—
Балтазар к слову сказал, что он много лет был драгуном и что солдату в боях не так тяжело приходится, как крепостному.
После аудиенции в императорском дворце крестьяне возвращались довольные. Им обещали помочь.
— Разве так было бы, если бы мы послушали совета Ржега-ка,—сказал Рыхетскии.
— Да, кум, ты был прав.
Нужда в Чехии, особенно в горных районах, была ужасающей, и теперь туда пришла помощь. Иосиф II сам отправился в Чехию, чтобы убедиться в действительном положении вещей, и был поражен: он увидел полунагих, оборванных калек, умирающих от голода в бедных деревенских лачугах, погибающих от эпидемий в переполненных больницах. Для оказания немедленной помощи Иосиф приказал выдать из воинских запасов муку и отменить монополию пекарского цеха. Отныне
1 Лишь в 1787 году указом Иосифа II было поведено, чтобы подданные не становились на колени перед монархом, «ибо сия честь подоба ет лишь богу» (Примеч авт)
всем разрешалось печь хлеб. Из Венгрии и Австрии привезл рожь и рис, из Сицилии — пшеницу. Народ благословлял молодого государя.
Балтазар успокоился. Но Рыхетский покачивал головой.
— Правда, кое-чего мы добились, но барщина-то осталась. Голод пройдет, и старые беды возобновятся. Барщина, как рана: не избавишься сразу от нее — разболится еще больше.
Члены депутации приобрели большое уважение во всей округе.
— Видишь, Ржегак, если бы сделали по-твоему, что бы мы получили? —говорили люди крестьянину из Слатины.
— Игра еще не кончена, дело не выиграно,—отвечал он ухмыляясь.
И в самом деле, игра не была кончена и дело не было выиграно. Однажды Балтазар Уждян сидел у постели больного Иржика. Бедный парень до сих пор еще бредил в горячке. Старый драгун был печален; Бартонева сказала ему так, чтобы Лидушка не слышала:
— Не знаю, выкарабкается ли парень.
«Если все, что сказал мне дорогой Рыхетский, неправда,— подумал про себя Балтазар,—может, это для него и лучше. Но он —Скалак, он на такую штуку способен».
Вошел староста, возвратившийся из Находского замка, и объявил Уждяну, что завтра в девятом часу утра он должен явиться в канцелярию.
— А зачем? —резко спросил Балтазар.
— Откуда я знаю? Мое дело передать. Прощайте! — и староста ушел.
— Это, видно, из-за депутации,—ох, уж эти…—и хозяин крепко выругался.
На другой день утром Балтазар был во дворе замка. У часовни уже стоял Бартонь из Слатины, и не успели крестьяне поздороваться, как пришел Рыхетский.
— В канцелярию?
— Да? И я туда же.
— Видно, это из-за Вены.
— Но мы им не поддадимся.
— Сосед Ржегак смеялся надо мной: «Это тебе, мол, за депутацию, разве я не предсказывал».
— Вот ехидна! Пошли, что ли.
В канцелярии они ждали не долго. Пришел пан управляющий, и начался допрос. Писарь Франц, сидя у столика, под диктовку писал протокол на немецком языке. Крестьяне не отпирались. Рыхетскии отвечал за всех.
— Очень уж тяжело нам было, а господа не помогали. Нас ожидала голодная смерть, вот мы и пошли, выпросили себе помощь, а знатных господ мы этим не обидели.
— Что, не обидели? Да вы… вы…—И тут хлынул поток ругательств; управляющий орал то по-чешски, то по-немецки, обращаясь главным образом к Рыхетскому. А тот даже глазом не моргнул. Он не унижался, не гнул спины, не просил прощения, и это совсем взорвало управляющего.
Уждян и Бартонь сказали то же, что и Рыхетскии.
— Негодяи! Мерзавцы! —кричал управляющий.—Лашек, Лашек! —Появился мушкетер Лашек, который дожидался в передней.—Лашек, скамейку сюда!
Лашек мгновенно поставил посреди канцелярии скамейку и встал возле нее, привычным жестом взяв в правую руку ореховый прут.
— Ложись, негодяй! —приказал управляющий Рыхетскому. Рыхетскии побагровел, глаза его загорелись.
— Что, меня на лавку? Меня, свободного ртынского крестьянина?!—вскричал он с такой силой, что писарь даже выронил перо из рук.
— На лавку! Ложись! —кричал управляющий.
— Только дотронься до меня, холоп паршивый! —и Рыхетскии отшвырнул лавку ногой так, что она с грохотом вылетела в переднюю. Мушкетер хотел было броситься на Рыхетско-го, но, прежде чем он успел что-либо сделать, староста так его ударил в спину, что мушкетер последовал вслед за лавкой.—У меня есть права! Попробуйте только посягнуть на свободного ! — кричал Рыхетскии, выпрямившись во весь рост посреди канцелярии. Лицо его покраснело от гнева.
Управляющий был вне себя. Он никогда не видел ничего подобного. И действительно, он не имел права обращаться так со свободным крестьянином.
— Ну подожди ты, негодяй! —прошипел он и излил всю свою злобу на Уждяна и Бартоня.
— В кутузку их!
Лашек, который уже успел опомниться, и слуги, прибежавшие на шум, набросились на Бартоня и Уждяна. Рыхетскии только вздохнул.
— Ничем не могу помочь вам,—сказал он глухим голосом.—Но только не сдавайтесь!
— Не сомневайся! — мужественно сказал драгун.— Расскажи обо всем нашим.
Их увели.
— Мы еще посмотрим,—угрожающе сказал управляющий Рыхетскому, но тот даже не оглянулся и пошел следом за арестованными. Он не был крепостным, и у него были привилегии, которые служили ему защитой.
Когда Балтазара и Бартоня вели через двор, им повстречался плговский эконом, бывший княжеский камердинер. Он узнал старого драгуна, и на его губах появилась злорадная усмешка.
— Ха-ха, пан драгун, придет ли теперь депутация просить за тебя? —сказал он и захохотал. Балтазар только сжал кулаки.