Скалаки
Шрифт:
На дворе шумели под ветром деревья. Неожиданно послышался какой-то звук. Лидушка прислонилась к окну и, затаив дыхание, прислушалась. За оградой в ночной тьме раздалась песня:
О боже, бесконечна Любовь к тебе1! Очраноп б\дь мне вечно В моеп слдьПе
«Это Иржик!» — решила она, и сердце ее наполнилось радостью. Она сразу рванулась, словно хотела броситься ему навстречу. Собаки бешено залаяли и забегали вдоль ограды. Песня зазвучала вновь и оборвалась. Стиснув руки, Лидушка остановилась посреди комнаты, сердце ее учащенно билось. «Пришел дать мне знать, что не забыл обо мне».
Дни шли
Наконец, спустя долгое время блеснул луч надежды. Однажды в ясный полдень, когда девушка сидела под каштанами во дворе и нянчила ребенка, к ней подошла старая ключница и сказала:
— Иржик и ваши из усадьбы шлют тебе привет.—Лидушка сперва испугалась, но затем обрадовалась.—Не бойся,—продолжала старуха.—Они не оставят тебя здесь на произвол судьбы, а пока я посмотрю за тобой. Но будь осторожна, никто не должен об этом знать.
– И она пошла дальше.
Лидушка с удивлением поглядела вслед старухе, которая быстро вошла в дом. Девушке хотелось окликнуть и расспросить ее, но она сразу же одумалась. Зная, что о ней заботятся, она повеселела, и мысль об этом не покидала ее весь день до поздней ночи.
Иржик вскоре убедился, что проникнуть в поместье не так легко. Еник из Мартиновской усадьбы хорошо знал этот двор и держал связь со своей теткой, старой ключницей. От нее-то молодой Скалак и узнал, как чувствует себя Лидушка и что с ней пока ничего плохого не произошло. Он передал эти вести в усадьбу «На скале» и очень обрадовал старого Уждяна и Бартоневу. С помощью Еника и дошел до Лидушки этот теплый, обрадовавший ее привет.
Иржик был на распутье. Он не знал, что ему предпринять. Его милую забрали силой. Он должен ее освободить. Но подготовка к восстанию требовала быстрых действий. А у него вся кровь загоралась при мысли, что грубый эконом может опозорить его любимую. И он долго и часто раздумывал, как ему быть. Однажды в полдень Иржик сидел под липой на меже у дороги, ведущей к Ртыни. Его темные кудрявые волосы ниспадали со лба на руки, которыми он закрыл лицо. Возле ног лежали цимбалы. Над полями носился холодный осенний ветер. Скалак думал о Лидушке и о своем долге. Мысли в его голове кружились, подобно мошкаре над рекой, он не мог остановиться ни на одной из них. В это время кто-то дотронулся до него. Иржик поднял голову и увидел Достала из Ма-ховской Льготы.
— Ах, это вы, Достал, а я собирался к вам.
— Ты совсем забыл меня, но я знаю, почему. Увели твою голубку!
— И вы уже знаете? Ну, теперь пора начинать.
— Только поэтому? — спросил, усмехаясь, Достал.
— И да и нет. Прка князь здесь, самое подходящее время. Зима подойдет незаметно, он уедет, а его присутствие необходимо.
— Можно и начинать. У нас, видимо, дело пойдет.
— Но Рыхетский откладывает до весны, а ему все верят.
— Да, в этом он ошибается,—усмехнулся Достал. Иржик опустил голову, помолчал немного и вдруг горячо
заговорил:
— Кум Достал, мы его заставим. Вы сказали, что у вас дело пойдет. Тогда вы и начинайте, а наши волей-неволей тоже присоединятся. Жаль, жаль,—добавил он с расстановкой,— я всегда думал, что мы начнем первыми. Когда здесь услышат, что в броумовских и полицких деревнях поднялись, наши, я знаю, тоже поднимутся. Соберутся все вместе, как пчелы, и осторожный Рыхетскии перестанет колебаться. Тогда мы двинемся туда,—сказал Иржик с обычной своей запальчивостью,—к гордому замку и… освободим ее тоже,—добавил он после паузы.
— Освободим, но как?
— Как? Окружим усадьбу, и они вынуждены будут выдать нам ее, а если нет…—Иржик вскочил и выпрямился перед сидевшим Досталом, который молча кивал головой.—Поэтому мы должны как можно скорее начинать, кто знает, что произойдет до весны. Пусть к началу полевых работ все освободятся от барщины.
— Да, это было бы хорошо, Иржик. Я думаю, что и Рыхетскии не будет колебаться. Наверное, он уже читал новую инструкцию.
— Инструкцию?
Достал рассказал Иржику о новой бумаге и слово в слово передал ее содержание. Молодой Скалак изумился.
— Барщину без упряжки уменьшают наполовину и можно договориться,—протянул Иржик, пристально глядя на цимбалы.—А хотели совсем барщину уничтожить. Половину —невозможно!—вдруг громко вскричал он.—Нас обманывают, нельзя этого допустить, нельзя! Это никому не поможет, не даст никакого облегчения. А ведь говорили, что совсем барщину собирались отменять! Достал, тут какой-то обман.
— И я в этом уверен. Пойдем на рыхту.
Иржик, взяв цимбалы, зашагал по полевой дорожке рядом с огромным Досталом к старинной усадьбе ртынских вольных крестьян.
— Мы должны и будем договариваться! —заявил Иржик.—Договоримся же, что мы не уступим и не отступим.
Рыхетского они застали под липами, где он вел беседу с батьневским старостой.
— Вот кстати! —еще издали крикнул им Нывлт.—Идите скорей. Хорошо, что мы здесь сошлись. Не напрасно я посматривал кругом,—говорил Рыхетскии, сердечно пожимая руки Досталу и Иржику.
Большая комната старой рыхты была полна людей. На лавках у стены и за столом сидели крестьяне разных возрастов. Многие стояли посреди избы и оживленно разговаривали. Все зашумели, когда Рыхетский привел Достала и Иржика. Здесь собрались старосты почти из всех деревень Находского панства. Сегодня, в воскресенье, они побывали в замке, прочитали там инструкцию и все были в растерянности.
Нывлт указал на Иржика:
— Это вот Скалак, юродивый, вы его знаете. Теперь для вас должно быть ясно, что это был за сумасшедший. Вы видите, что он сделал! Это сын Микулаша!
— Сын Микулаша! Того, который хотел нас освободить!
— Вечная память Микулашу Скалаку! — воскликнул старый седой староста, подавая его сыну руку. Примеру старосты с радостью последовали и все остальные.
Начался разговор о документе, который каждый староста нес в свою деревню. Рыхетский развернул свой экземпляр и стал его вновь читать.