Скалка
Шрифт:
– Мне имя нужно. И я знаю, что ты знаешь.
Легко спрыгивает со стола и идет ко мне. А я как под гипнозом смотрю на него. Вот сейчас схватит за шиворот и потащит, как котенка, в деканат. Но нет, он останавливается в шаге от меня, протягивает руку и пальцами гладит по щеке.
– Не знаю я! И… руку уберите, пожалуйста, – мой голос слегка дрожит.
Он смеется, но все же опускает руку и даже чуть отходит от меня.
– Точно не знаешь? Может, это была Иваненко? Или Зайцева?
Я так отчаянно машу головой, что даже такой испорченный
– Не они, значит, – кивает, будто соглашаясь со мной.
Я наконец выдыхаю. Слава богу! Хоть девчонки вне подозрений.
– Козлов?!
Как обухом по голове. И никуда не денешься от его взгляда.
– Н-нет. Конечно нет! При чем тут Колька?
– Ну, значит, ни при чем, – снова соглашается, а я дух перевожу. Он вообще очень расслаблен, улыбается. Как будто каждый день грозится выгнать студентов из универа. И для него это норма. Прирожденный «чистильщик». – Какие еще будут варианты?
– Нет у меня никаких вариантов. Я не знаю! Отпустите меня! Пожалуйста!
Последнее слово уже кричу, напряжение внутри зашкаливает, рвется наружу. Ему явно все равно, что меня могут отчислить.
– Пожалуйста?
– Пожалуйста, – умоляюще смотрю в его синие глаза, тщетно ища там хоть намек на сочувствие. – Я не могу вылететь отсюда. И девчонки тоже не могут. Мы… никогда, обещаю, никогда не будем у вас списывать, мы… да я все что угодно сделаю! Только не надо в деканат.
– Что угодно? – переспрашивает. А он реально заинтересовался, вон, даже улыбаться перестал. – И что ты можешь мне предложить, Тамара?
– Да что угодно! Что хотите, – быстро тараторю, главное, чтобы не остановил, не одернул. – Я многое умею. Я могу убирать, мыть, стирать, гладить, шить. Да я так готовлю… Весь курс об этом знает. В очередь парни выстраиваются за моими пельменями. А когда еще и мама приезжает…
– Мама? Приезжает?
– Ну да, я же не отсюда. А мама часто приезжает. Рыбу привозит, ну и… готовит, там, борщ, уху… мы их очень любим.
– Пельмени? Уху?
– Ага. Мама у меня сибирячка, а папа с Астрахани. Мы любим поесть. И готовить умеем.
– Ты, значит, предлагаешь мне взятку, Скалкина? – насмешливо говорит он, а я прямо чувствую, как моя призрачная надежда договориться с Холодовым распадается на атомы и исчезает в воздухе. – Забавно, обычно девушки мне предлагают другое.
– Д-другое?.. Деньги, да? У меня нет, – упавшим голосом произношу и вдруг вспоминаю о Кольке. Он у нас мажор. Не такой, конечно, кто на «Бентли» и «Мазерати» у входа паркуется, даже парковкой брезгует, но все же. Папа у него богатый. И он обещал помочь в случае чего. – Но если надо, я найду!
– Нет, Скалкина, не деньги, – терпеливо произносит Холодов, словно хочет разъяснить мне что-то особенное. – По крайней мере, не только деньги. Не подбери я тебя напуганную ночью на дороге с огромным рюкзаком, решил бы, что ты… но нет. Ладно, топай давай в свою общагу и не спутай на этот раз Дубининскую и Дубнинскую.
– То
– Девочки твои, – смотрит на меня внимательно, – пусть спят спокойно. Пока.
Пячусь к двери, не отрывая от него взгляда. Да, я наивная, да, не соображаю быстро, туплю часто, но вот не верю, чтобы он меня отпустил. Он не добрый, совсем не добрый препод.
– Спасибо. Спасибо большое, Ярослав Денисович! – впервые называю его по имени-отчеству. Странно как-то, как будто еще не распробовала на вкус, как его зовут. Ярослав Денисович…
– Беги, Скалкина. И помни…
– Что?
– С тебя должок.
Сердце гулко бьется в груди. Да я с ним инфаркт в двадцать лет заработаю! Несусь по коридору, к лестнице, а оттуда вниз, на волю. Не верю до сих пор, что сейчас мне никто не бросит в спину: «Скалкина, в деканат!» Божечки мои! Неужели пронесло?! Точно пронесло? Какой должок еще? Что ему надо-то будет еще? Так, надо девочкам позвонить, они вообще где-то тут должны быть, обещали же меня подождать. И Кольке тоже. И Голубеву, он ведь за меня так беспокоился.
Останавливаюсь уже на ступеньках, чуть не взвываю от досады. Конечно, он меня так легко отпустил, знал ведь, что вернусь. Вернусь обратно, за своим телефоном. Лишь бы не ушел куда, а то потом ищи его. Хотя… обычно мне везет на неожиданные встречи с ним. С Ярославом. Гадом английским. И самым красивым преподом, что я видела!
Подбегаю к кабинету через пару минут, быстро стучу и жду. Тишина в ответ. Снова стучу и по сторонам озираюсь: его нигде не видно, рядом только какие-то девчонки посматривают подозрительно, одна даже что-то шепчет подружке. Да плевать! Дергаю дверь, она поддается. Странно, может, оставил кабинет открытым?
– Семь минут, Скалкина. Это лучше, чем я ожидал.
Не понимаю, что он несет. Главное, что он здесь, а значит, и мой мобильный тоже.
– Телефон отдайте, пожалуйста. Я забыла взять.
– Бери, – показывает глазами на сотовый, который сиротливо лежит на пустом столе. – Думал, ты до завтра его не хватишься.
Он стебется, он все время стебет меня, у него других развлечений нет? Только над студентами куражиться? Я бы съязвила, вот честно. Не люблю, когда потешаются. Не сразу, далеко не сразу, но я научилась давать отпор таким вот красивым высокомерным засранцам. Но тот засранец не был моим преподавателем.
Быстренько ввожу ПИН-код, надо посмотреть, писал ли кто. Видимо, слишком быстро нажала, телефон не разблокировался. Нажимаю еще раз…
– Глупо ставить на телефон ПИН из года своего рождения. Поэтому я тебе его поменял.
– К-как поменял?
Это он, получается, разблокировал и…
– Скалкина, подтяни орфографию, больше ошибок в вашем чате только Иваненко делает, – раздается прямо под ухом. – Ты как вообще до третьего курса дотянула?
– Вы что, читали мои сообщения?!