Скалолаз
Шрифт:
Приклад «дегтярева» бил в плечо с силой отбойного молотка, работал, казалось, на износ. В любую секунду Курочкин был готов услышать взрыв переполнившейся газовой камеры. Такого не могло быть, но беду егерь накликал. Никакого разрыва он не услышал, просто огонь прекратился, а за ним на плато опустилась тишина. Сергей нажал на спуск раз, другой, третий. Пулемет превратился в тяжелое оружие.
А «духи» уходили. Человек, которого Сергей окрестил профессионалом, отдал распоряжение товарищу, а сам, бросив взгляд в сторону тропы, вдруг поднял руку в прощальном жесте.
Сергей мог поклясться, что не увидел
Этот человек был альпинистом. Это он сумел организовать боевиков Тохарова и наладить переправу через камнепад.
И – новое откровение. Едва ли не в полете, опережая пули, Сергей определил в незнакомце профессионального военного. А вот сейчас – альпиниста. Все это нарисовало окончательный портрет противника. Он, как и Сергей, был горным стрелком, егерем.
Ни тот, ни другой не знали, что мысли их текут в одном направлении. Шеель, уходя, бросил взгляд на высокого парня с пулеметом. Почему он не стал стрелять в него, для Ларса так и осталось тайной. В тот миг с него слетела шелуха военного, и он показался немцу хранителем гор, их патрульным. Казалось, он распознал в немце своего собрата – альпиниста и преданного горам человека. Он показался немцу индейцем, словно их разделял каньон.
И все же Шеель уходил не последним. Он крикнул боевику: «Прикрой!» и начал спускаться.
Для Курочкина он стал грудной мишенью, потом, когда над землей стала видна только его голова, – натурально однодольной.
Вооруженный «калашниковым» боевик отстрелял по Сергею длинной очередью. Разведчик не спешил распрощаться с «дегтяревым» и походил с ним на Рембо. Не хватало разве что ленты, проходящей, как по направляющим валикам, по рукам. С гортанным криком скалолаз кинулся вперед:
– Упал! На землю! Убью!
На мгновение он подавил противника бешеным напором. В следующий миг тот очухался и отстрелялся длинной очередью. Сергей видел, как ствол «калаша», из которого практически невозможно попасть при стрельбе очередью, ведет по диагонали вправо и вверх. Пригибаясь, Сергей приближался к противнику с левой стороны, и непрерывный поток пуль следовал в метре от него. А когда до боевика осталось десять метров, швырнул в него семикилограммовый пулемет. Как по заказу: в этот момент «калашников» лязгнул затвором, выбрасывая последнюю гильзу.
Словно в растерянности, Курочкин схватился за рукоятку ножа, выдернул его из ножен и повел перед собой лезвием. На манер Брюса Ли пальцами свободной руки поманил противника:
– Слабо?
Таджик усмехнулся. И бросил автомат. Теперь у него море времени. Он даже успел бросить взгляд на кромку склона, за которой скрылся его командир. Снова встретившись взглядом с русским разведчиком, он, пользуясь благоприятным моментом, особенно не торопясь, потянулся к кобуре.
Курочкин поменял хват ножа с обычного на обратный, присоединил к нему свободную руку так, будто хотел вонзить нож себе в грудь.
Прицельная дальность ножа – двадцать пять метров. До боевика – не больше восьми. И только сейчас противник понял все, увидев в торце рукоятки черное отверстие. Он вскинул вооруженную пистолетом руку в тот момент, когда Сергей выстрелил. И опустил руку.
Пуля попала боевику точно между глаз, в заросшее переносье. Он рухнул на колени, глядя перед собой. Затем его голова наклонилась набок и словно потянула тело за собой.
Курочкин вложил нож в ножны, вынул из кобуры пистолет и подполз к кромке наклонной морены. Он ожидал услышать предупредительные выкрики, выстрелы внизу, увидеть товарищей. Но те что-то медлили. Вот головной боевик преодолел последний пролет моста и перекатился в сторону, давая дорогу очередному. А этим очередным был сам Тохаров.
«Неуловимый Тохаров», – выдавил сквозь зубы Сергей.
Он прицелился в главаря банды из автоматического пистолета. С таким же успехом мог взять на мушку из стреляющего ножа. Длина склона семьдесят метров. Прицельная дальность у «стечкина» впечатляющая, но вряд ли попадешь одиночным выстрелом. Очередью – тем более.
Курочкин выстрелил, привлекая внимание к себе. Каждую секунду он ожидал увидеть внизу бойцов из своего подразделения. Еще дважды выстрелил, держа на мушке Тохарова. Убрал голову, когда Тохаров и еще двое боевиков подняли автоматы. Тотчас в двух метрах над кромкой просвистели пули.
В двух метрах. Косые они, что ли? Удивлению Сергея не было предела. Ну ладно бы один промахнулся, а тут трое. Какое-то коллективное косоглазие. Или автоматы у них бракованные, с гнутием ствола, как в «Стажерах» братьев Стругацких.
И тут Курочкин понял, почему они промахнулись. Они намеренно брали выше цели, чтобы не попасть случайно в камни, нависшие над ними, в камни, которые они с такой осторожностью оставили позади.
Спецназовец не знал, в чем причина задержки его Икс-группы, но даже короткой перестрелки не мог допустить. Он сделал то, от чего сам был на волоске, затаившись на вертикали под карнизом.
Он перекатился к убитому боевику, расчетливыми движениями освободил его разгрузку от гранаты, выдернул кольцо и разжал пальцы. Когда рычаг запала отлетел в сторону, Сергей бросил «лимонку». Перекатившись на прежнее место, глянул вниз. Вовремя. В этот миг рванула граната. Вторая снизу секция моста взлетела на воздух. Боевики Тохарова попадали, как снопы; кто-то успел отстрелять из автомата вверх.
На секунду показалось – взрыв оказался холостым, нужного эффекта Сергей не добился, хотя даже взрывпакет мог поставить крест на бандгруппе Сухроба Тохарова. И вдруг почувствовал дрожь под руками.
Скалу зазнобило, подобрал определение Курочкин. Потом ее затрясло. Вниз покатился один камень, увлекая за собой и собирая по пути другие… Прошли считаные мгновения, а камнепад, набрав свою силу, тотчас иссяк, выдохся.
Сергей встал во весь рост. Каменная волна схлынула, оставляя за собой безопасную подошву. По ней, безбоязненно ступая на валуны, вниз сбежал Курочкин, на ходу вынимая пистолет. После такого мощного, хотя и скоротечного схода камней в живых вряд ли кто остался, и все же спецназовец был готов к любым неожиданностям. И первой неожиданностью стала тошнота, подобравшаяся к горлу быстрее, чем он оказался внизу. Он еле сдержал приступы рвоты, не отдавая себе отчета, почему он противится организму. Может, причина в товарищах, которые дали знать о себе криками и выстрелами в воздух.