Скальпель, пожалуйста!
Шрифт:
Мы ели бутерброды стоя. Белые кроны лишь слабо мерцали в сгустившемся сумраке.
— Как странно все это совпало…
Она кивнула — рот ее был набит булкой.
— Когда мы здесь, всегда происходит что-нибудь значительное.
Мы вспомнили прошедшие годы: рождение сына, ее мать… Докторскую диссертацию я защищал тоже в мае. А теперь — Митя…
— Ты знаешь, какую еще новость я сообщу тебе сегодня? Мне позвонила Эва — у них будет второй ребенок.
— И ты мне только сейчас это говоришь!
Эва — наша младшенькая. Единственная
Спускаемся со склона к городу. Вдали, на магистрали, течет мерцающий поток машин. Вливаемся и мы в него.
— Ты позвонила бы Эве, пусть они к нам приедут.
— Обязательно. Позовем их на праздничный ужин, с горячим.
— На гуляш в горшочках, — стал я фантазировать. — На утку с хрустящей корочкой…
— На торт-мороженое.
— И каждому пирожное «безе»…
Мы теперь едем по главной улице. У меня уже нет сил состязаться с Иткой в гастрономической изобретательности. Сворачиваем в переулок, где на углу — хороший ресторан.
— Ну, баста! Идем ужинать.
Мы склонились над карточкой меню. Официант деликатно побрел куда-то в угол, потому что Итка выбирала долго и не давала отвлекать себя от этого занятия. «Такой чудесный голод не продам и за полсотни крон», — говорила она.
— Помнишь, — зашептала Итка, — у нас было еще мало денег, и ты мне раз в кафе сказал: «Все, что стоит в меню, сверху донизу, я бы съел».
Конечно, я это помнил. Итка училась на последнем курсе, а у меня зарплата была небольшая. Мы не могли себе позволить часто ходить ужинать куда-нибудь.
— Ты мне все говорила: «Решайся наконец, хватит разговоров! Во сколько это обойдется?» И я действительно все заказал. Хотя не все, два блюда остались.
— Я до сих пор не знаю: то ли ты не мог этого в себя впихнуть, то ли стало жалко денег.
— Нет, я бы при желании мог, но только… голода я уже не чувствовал и вдруг представил себе, какой будет счет. Я помню, нам тогда срочно требовалось приобрести что-то для дома.
— Посуду. У нас было только две-три самые необходимые плошки. Дело прошлое, но, если хочешь знать, я после каждого принесенного блюда думала: «За это можно было купить сковороду, за это — кастрюлю…»
Вдруг Итка прыснула со смеху. Официант в углу зала осуждающе повернул голову.
— Нет, я тебе скажу начистоту!.. Когда ты ел третье жаркое, я подумала: «Теперь дожевывает огнеупорный противень»…
Я оперся о спинку стула и смеялся с Иткой вместе. Официант не выдержал и подскочил к столу. Наконец мы что-то заказали.
3
Ах, Итка! Вечная ее ирония и чертовская прямолинейность! Как повезло мне, что мы встретились в жизни! Кто еще мог быть мне так близок? С кем мы могли бы так понимать друг друга? Я не очень-то выдержан, да и она не больно снисходительна
Когда мы только поженились и я еще не знал ее так, как теперь, я мог спросить, скажем, в субботу:
— Что будем делать завтра?
— Поедем за город, — предлагала она. — Вернемся последним автобусом.
— Но мне ведь нужно подготовить статейку для печати. Пожалуй, следует заняться ею.
Итка стоит у окна и смотрит на единственный кривой и запыленный куст акации, что растет у нас возле дома.
— Тогда зачем спрашивать? — говорит она, не оборачиваясь. — Сказал бы прямо: надо сочинять статью…
Она как будто произносит это равнодушно, но взгляд, устремленный на улицу, полон невысказанной тоски. Итка часами готова бродить по лесу и в дождь, и в осенний туман — ничто для нее не помеха.
Когда действительно ждет неотложное дело, надо только сказать ей без обиняков — и она все поймет. Но я со временем все больше убеждался, как важно выкроить хотя бы один день в неделю для поездки с Иткой на природу. Она приучила к этому всех нас. Когда дети были еще совсем маленькие, мы возили их за город в любую погоду. Как теперь вижу пасмурный зимний день, мы взяли с собой на прогулку обоих мальчиков — Эвы тогда еще не было. Зашли довольно далеко, темнело, начал сыпать снег. Старший с трудом вытягивал ноги из сугробов, сквозь которые мы пробирались, а младший и совсем не мог идти. В такие минуты у Итки словно открывалось второе дыхание, и она прямо-таки заряжала всех своей энергией. Мы взяли младшего за руки и потащили по снегу. Комбинезон у него был совершенно мокрый, но малыш так заразительно смеялся, что рассмешил и старшего, когда тот уже едва волочил ноги. В конце концов мы все начали петь и незаметно дошли до автобусной остановки.
Сколько лет было тогда нашим детям? Одному три, а другому пять? Да, кажется, не больше. Повзрослев, они признались однажды, что с нами им жилось не так уж плохо. Нельзя сказать, что они нас боялись, но никогда не говорили грубостей и ничего не делали назло. Итка держала себя с ними как старшая сестра, наверно, потому, что сама выросла среди сестренок и братишек. Предпочитала убеждать, а не наказывать.
Один раз маленький Ондра что-то настоятельно просил — то ли игрушечный поезд, то ли трехколесный велосипед…
— Сейчас нет денег, — сказала ему Итка.
— Но вам ведь дают деньги на работе, — рассуждал ребенок.
— Это ты верно говоришь. Да только те, которые нам дали, мы уже истратили, а новых еще нет.
— Так ты пойди, пускай дадут опять.
— Нельзя — их будут выдавать только на следующей неделе.
— А ты бы не могла их взять сама? Где их там держат? В ящике? Их можно взять, если они нужны.
Я хохочу:
— Смотри, какой передовой ребенок! Сам дошел до того, что каждый получает по потребности!