Скальпель, пожалуйста!
Шрифт:
— Только одно не могут понять, — понизила она голос и зашептала мне в ухо, как признание: — Около вас должен быть человек, который бы вас обрамлял. У вас отличная жена, но все же… Вам нужна женщина, которая могла бы вас рассеять. Всегда красивая, подтянутая, а не задерганная на работе. Вам что, действительно нужен ее заработок?
Это был совершенно идиотский выпад с ее стороны.
— Моя жена работает потому, что это доставляет ей удовлетворение, — убежденно сказал я. — Сидеть без дела дома она считает бессмысленным…
Ружичкова меня не поняла:
— Найдутся красивые и
— Ну знаете, — сказал я, улыбаясь и намеренно глядя на нее сверху вниз, — как раз с подобной женщиной я бы повесился от скуки.
— Не верю. Будь это женщина с подлинным шармом…
Тяжело приваливаясь ко мне, она многозначительно заглядывала в глаза. Я без особых церемоний отстранился.
— Вы ошибаетесь, такое качество я бы вообще не оценил. Что же касается Итки, то — вам, наверно, это странно — мы с самого начала и по сей день друг с другом абсолютно счастливы. Никто не в состоянии мне ее заменить, это я знаю точно.
Тут уж ее задело за живое. Конечно, о подобных вещах вслух не говорят, но мне казалось, промолчать будет предательством по отношению к Итке. Ружичкова остановилась в середине танца, под предлогом, что ей хочется чего-нибудь выпить.
Мы подсели к остальным. Хозяйка дома продолжала делать вид, что я все время не переставал за ней ухаживать. Я был всем этим сыт по горло. При первой же возможности мы откланялись.
Домой пошли пешком, от нас это было недалеко. Итка казалась сначала какой-то пришибленной и против обыкновения воздерживалась от комментариев. Внезапно она взглянула на меня с виноватым видом:
— Надо было сегодня одеться поинтересней, я жутко выглядела на их фоне…
— Да глупости, — сказал я рассеянно.
Я был не в духе: мысль о нелепом поведении пани Ружичковой досаждала мне все больше и больше.
Итка мое настроение истолковала по-своему. Она вяло шла рядом и подбрасывала ногой камушек.
— Нет, видно, следует все же не забывать и о своей наружности. Ты обратил внимание, как они были одеты? А прически!
— Да, разумеется. Особенно у той, что делает начес. Любопытно, чистит она дома картошку или у них тоже экономка, как у Ружички?
— Может, она ее и чистит, — подавленно сказала Итка. — Может, она вообще все успевает. В квартире у нее, безусловно, лучше, чем у нас… Ты все равно ведь думаешь, что я могла бы успевать больше…
Я остановился и взял ее за плечи:
— Итка, уж не развился ли у тебя от этих светских гусынь какой-то комплекс?..
Она не отвечала. Стояла передо мной, опустив голову. Я поднял ее лицо за подбородок — из глаз скатились две слезы.
— Кажется, еще немного — и кто-нибудь из них сел бы тебе на колени…
— Ты бы мне этого не пожелала? — сделал я попытку пошутить.
Уголки ее губ горько дрогнули. Она не ответила. Я потряс ее за плечи:
— Да что с тобой, скажи на милость?
— Все равно знаю, что все они думали. Тебе нужна не такая жена…
У меня сжалось сердце. Черт дернул принять это приглашение. Я вытер ей глаза:
— Так вот что я тебе скажу: чихать я хотел на всех, кто там был, с Ружичкой в придачу. И ты это прекрасно знаешь! Ну что,
— Что делают с мадамами?
— Мне она не нужна, раз у меня есть ты!
— А зачем еще я тебе нужна?
— Ты — друг. А ни одна из них им стать не могла бы.
Она наконец успокоилась, и, взявшись за руки, мы пошли дальше.
— Тебе бы хоть кабинетик такой, — вздохнула она. — Ты заслужил его больше, чем этот надутый позер.
— Никакого кабинетика мне не надо, достаточно того, что есть. Если уж нам обоим нужно вечером работать, то мне приятнее, когда мы сидим вместе. А тебе разве нет?
— Да, но все-таки Ружичке лучше. У него больше времени.
— Чем у кого?
— Чем у тебя.
— А разве ты не имеешь право на свободное время?
Она молчала. Я вспоминал годы, проведенные с ней вместе. Дома нам никто не помогал, все приходилось делать самим. Но лепта, которую вносил я, всегда была куда скромнее Иткиной. Она всегда старалась сберечь мое время. Мог ли я забывать об этом?
Встряхнувшись, Итка тогда первая пришла в себя. Стала комически изображать художника, который корчил знатока в искусстве и с трубкой в зубах изрекал прописные истины. Копировала томные движения дамы с «бесподобным» лаком на ногтях. С блеском представила хихикающую даму.
— А что, если я сделаю начес? — спросила она, озорно поглядывая на меня.
Я запустил пятерню ей в волосы — она ответила мне тем же и кинулась бежать по тихой ночной улице. Я наконец нагнал ее и на мгновение прижал к себе. Помню, неподалеку был какой-то пьяный; еле ворочая языком, сказал:
— Ну… что… идти-то некуда? Ах, бедные вы, бедные…
— Есть, есть куда!.. — воскликнула со смехом Итка. И мы, схватившись за руки, как сумасшедшие понеслись домой.
Я знаю, у нормальных людей так, наверно, не бывает. Дети уже большие, а мы иногда ведем себя как студенты, сбежавшие с лекции. Должно быть, это оттого, что мы всегда жили точно на бивуаках. Все время что-то наверстывали, писали статьи или книги, перерабатывали учебные пособия — всего не перечесть… Сколько раз говорили друг другу: вот доделаем это и начнем жить как люди! Много раз обещали детям, что поедем с ними к морю, и долго не могли сдержать своего обещания.
А дети быстро стали самостоятельными. Сначала мы отправляли их в школьный лагерь, потом ездили вместе на курорты и наконец побывали за рубежом. На Балтийском море, в Румынии и на Кавказе. Постепенно приобрели все необходимое для таких поездок, всюду заводили друзей. Однажды нас уговорили устроить себе настоящий отпуск и поехать на машине к морю.
С тех пор прошло немало лет, но, кажется, об этом стоит вспомнить. Решили поехать в Югославию. Итка никогда там не бывала, и мне хотелось повозить ее по местам, которые я посетил в студенческие годы. Со мной тогда учился один серб, очень веселый парень, хорошо говоривший по-чешски. Мы с ним решили организовать экскурсию для студентов. Помню, их тогда записалось всего несколько человек, остальное составили преподавательницы и еще какие-то лица, не имевшие средств на индивидуальную поездку. Двинулись прямо на юг — к Цавтату и дальше, к Будве.