Скандальный развод
Шрифт:
— Спасибо, представитель ответчика. Но я пока азы договорного права не забыла.
Мне можно ничего не напоминать.
Судья так жестко отбривает реплику, что я еле сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши. Вот сейчас начинаю верить в нашу победу.
Смотрю на Кирилла, вздернув подбородок. Он в ответ почему-то не улыбается .Странно.
— Ваша честь, с вашего позволения, мы хотели бы приобщить к материалам дела нотариальную копию доверенности на управление акциями истца в пользу ответчика.
Вадим снова встает
— Это единственный документ которым госпожа Минаева уполномачивала
Субботина на совершение действий с ее акциями. И как вы увидите сами, когда прочтете, в перечне нет полномочия по распоряжению.
Вадим возвращается ко мне, судья пробегается глазами по документу. Я не сдерживаюсь, тоже тянусь к телефону и печатаю:
«Может это тебе пора сдаваться? Готова принять твои извинения на коленях... Или как там ты хотел?»
С ухмылкой откладываю мобильный и слежу, как Кирилл читает.
Даже кривится. Он бесится, а мне приятно.
Сейчас хочу расцеловать Титова за доставленное удовольствие.
— Сторона ответчика, на основании какой доверенности была заключена сделка?
Закончив изучение, судья сама же обращается к адвокатам Кирилла. Они перешептываются о чем-то, один встает:
— ваша честь, предоставленная истцом копия не имеет ничего общего с оспариваемым документом. Как вам известно из свидетельств нотариуса архив был утрачен, доверенность тоже сгорела.
— Ясно, — судья не дослушивает. Перебивает, берет в руки молоточек, взвешивает его. — Чтобы не тратить мое и ваше время, к следующему заседанию истец, —судья смотрит на Вадима, — суд разъясняет вам, что вы в праве обратиться с ходатайством об истребовании нотариального дела из нотариального архива. Вы же передавали туда всё вовремя? Правда, Артур Семенович? — Я вижу, что судья переводит взгляд с Вадима на нотариуса. Тот как то неуверенно кивает и сглатывает. Он совсем не радостный. А вот я.. Почти в восторге. — Ну и к депозитарию тоже можно обратиться. Я очень хочу увидеть нужную нам доверенность.
— Конечно, ваша честь. Спасибо за разъяснение.
Что-то мне подсказывает, что Вадиму это можно было бы не разъяснять. Скорее всего это просто уважение к процедуре.
— Суд объявляет перерыв в судебном заседании. Когда всё будет готово —продолжим.
Судья стучит молотком. Все участники процесса поднимаются, я тоже.
Мы следим, как она спускается с трибуны и выходит в свой кабинет.
Я выдыхаю. Чувствую себя, как будто только что закончился важнейший экзамен. И, что невероятно приятно, мы с Вадимом получили явно не двойку.
Титов собирает вещи со стола. Забрасывает в портфель распечатки и кодексы. Я же с усмешкой слежу, как Кирилл распинает
На всю жизнь хотела бы запомнить.
Мы выходим из зала. Поблагодарить Вадима я не успеваю, потому что он вырывается вперед — ему кто-то позвонил, нужно ответить.
Я же отстаю.
Думаю, что закончу сегодняшний день в шикарной пенной ванне с бокалом в руке.
А если Титов изъявит желание прийти на ужин — в лепешку расшибусь, но тот самый ужин будет вкусным.
Совершенно точно не буду грузнуть в страхе и предчувствии плохого. Наслажусь хорошим. Сейчас ощущение такое, что с помощью Титова в моей жизни может наступить белая полоса.
Мороз идет по коже, когда Кирилл догоняет меня сзади. Дергает, наклоняется и шипит в ухо:
— Зря ты такая довольная, Марьяна. Можешь сколько угодно надеяться на своего идиота, но не забывай, что на моей стороне всё — время, деньги, связи.
— Пока они тебе не очень помогли... — Выплевываю слова в ответ, ненавидя его еще сильнее, чем обычно. Он даже минуту триумфа умудрился мне испортить.
— Это пока... Он же на голом энтузиазме с тобой трудится. Пока ты его зажигаешь.
— старается. Но кому, как не мне, знать... Ты быстро надоедаешь. Огонь в мужчине такая, как ты, поддержать не способна.
Кирилл бросает в меня очередным оскорблением, а потом слегка отталкивает и обгоняет.
Я не сдерживаюсь, кричу вслед:
— Да пошел ты, неудачник!
Но это особенно ничего не меняет. Своего он добился. Меня теперь дико трясет.
Глава 24. Марьяна
Вечер я провожу совсем не так, как собиралась, выйдя из зала судебных заседаний.
Чувствую себя вялой и разбитой. Стены тихой Роминой квартиры давят.
Собственное одиночество раздражает, потому что оставляет слишком много пространства для размышлений.
Я сижу на кресле, забросив ноги на невысокий подоконник, и смотрю на городские огни с высоты верхнего этажа элитной высотки.
Покачиваю бокал, делая слишком редкие глотки. Вино кажется противно терпким.
От идеи с пенной ванной я отказалась — не хочется.
Лея мирно спит в уголке все того же подоконника. Когда смотрю на неё, на душе чуть-чуть теплеет но ненадолго.
Тяжело вздыхаю и делаю ненужный даже мне глоток.
Он сегодняшнего ужина Вадим отказался. Когда я заикнулась, что хотела бы отблагодарить, бросил обидно-безразличное: нет надобности, отдыхай.
Я прикусила язык, не стала настаивать, конечно же, но расстроилась. Для меня надобность была. В этом могу признаться только себе.
Слова Кирилла меня задели, как задевают всегда. Сложно отмахнуться от них даже зная, какая он мстительная и злобная тварь. Как бы ни хотела выбросить из головы, они проникают под кожу и заставляют сомневаться в себе.