Скандалы советской эпохи
Шрифт:
К визиту своего лондонского приятеля Бартон отнесся весьма доброжелательно. Примерно в течение получаса он рассказывал гостю о том, как ему плохо без Тэйлор и как не хочется показываться на люди. Дескать, только Лиз может вытащить его из депрессии. Стуруа, по-человечески понимая актера и сочувствуя ему, в то же время был связан обязательством перед Ермашом, пообещав ему во что бы то ни стало привести Бартона в божеский вид и подготовить его к завтрашнему появлению на премьере. Поэтому в один из моментов, когда актер замолчал, чтобы в очередной раз приложиться к горлышку бутылки с вином «Цинандали», предложил:
«Ричард, какой смысл
– Что такое «Арагви»? – удивленно вскинул брови Бартон.
– Это самый знаменитый ресторан в Москве, – последовал ответ. – Там прекрасная кавказская кухня и место встреч международных шпионов.
Последнее обстоятельство произвело на заезжего актера особенное впечатление (ведь его лучшей ролью в кино считался шпион из фильма «Человек, пришедший с холода»), после чего он согласился покинуть свой номер. Как гласит легенда, дежурная по этажу, увидев, как Бартон после трех дней безвылазного пребывания в номере, появился в коридоре, от неожиданности едва не потеряла сознание. В отличие от нее двое мужчин, несколько часов безуспешно дожидавшиеся появления знаменитого актера в том же коридоре, при появлении Бартона заметно оживились. Они подскочили к актеру и стали просить его взять их с собой. Одним из этих незнакомцев был популярный советский актер Олег Видов, вторым – корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс. Как вспоминает Стуруа, последнего он пригласил к себе в машину, а вот Видова отшил, сославшись на какую-то незначительную причину. Обиженный актер попытался на ломаном английском языке апеллировать к Бартону, мол, я ваш коллега, актер, но тот отмахнулся от него как от назойливой мухи.
Стоит отметить, что еще до того, как отправиться к Бартону, Стуруа заранее зарезервировал стол в центральном зале «Арагви». Поэтому, когда они прибыли в ресторан, там их уже поджидали. На стол были поданы типичные грузинские деликатесы: лобио, сациви, шашлыки на ребрышке, блюда из зелени и тому подобное. Угощения так понравились Бартону, что он чуть язык не проглотил от удовольствия. Но пока он налегал на кушанья, находившийся здесь же корреспондент АП сделал несколько снимков этой трапезы. Уже на следующий день эти снимки появятся в западной печати, причем снимки будут подписаны весьма оригинально: «Ричард Бартон заливает вином горе от разлуки с Элизабет Тэйлор в московском ресторане „Арагви“ в компании не меньшего выпивохи – советского журналиста Мэлора Стуруа».
Единственное, что огорчило знаменитого актера в тот вечер, было то, что за все время его пребывания в ресторане к нему подошли за автографом… всего лишь два (!) человека. Да и те оказались туристами из Техаса. Но в целом тот вечер оставил у заезжей знаменитости незабываемые впечатления. Вот почему, когда Стуруа спросил его, сможет ли он завтра прийти на премьеру своего фильма, Бартон ответил согласием: мол, разве после такого я могу тебя подвести? И слово свое сдержал. Международный скандал не состоялся.
Невероятные скандалы с итальянцами
(«Невероятные приключения итальянцев в России»)
Этот фильм стал единственным обращением Эльдара Рязанова к жанру эксцентрической комедии. Больше он в этом жанре не снимал, поскольку во время съемок мэтр кинематографа столкнулся с таким количеством разного рода ЧП и скандалов, что это навсегда отбило у него охоту делать подобное кино.
Первый скандал грянул в начале подготовительного периода – в конце июня 1972 года, когда авторы сценария – Рязанов и Эмиль Брагинский – отправились для переговоров в Рим. Далее послушаем рассказ самого Э. Рязанова:
«На следующий же день предстояла встреча с главой фирмы Дино Де Лаурентисом. Его фирма являлась тогда в Италии одним из известных кинематографических предприятий. Здесь Федерико Феллини поставил „Ночи Кабирии“ и „Дорогу“…
Мы входим в роскошный особняк, шествуем мимо швейцара и упираемся в витрину, уставленную всевозможными кинематографическими призами, завоеванными фирмой. Здесь и «Оскары», и «Премии Донателло», золотые и серебряные «львы Святого Марка».
Пройдя таким образом соответствующую психологическую подготовку, мы – Эмиль Брагинский, директор картины Карлен Агаджанов, переводчик Валерий Сировский и я – попадаем в кабинет Дино Де Лаурентиса.
Хозяин сидел, положив ноги на стол. На подошве одного из ботинок было выбито медными буквами «42» – размер его обуви. Кабинет роскошный, огромный. Под ногами – шкура белого медведя, на стенах – абстрактная живопись и фотографии членов семьи патрона. При нашем появлении глава фирмы не поздоровался, не пожал нам руки. Он сказал только:
– Ну, в чем дело? Зачем вы сюда пришли? Что вам здесь надо? Кто вас звал?
С этой «ласковой» встречи, можно сказать, и началась наша работа над совместной постановкой.
– Я не допущу, – сказал я, обозленный хамским приемом, – чтобы с нами разговаривали подобным образом. Я требую немедленно сменить тон, иначе мы встанем и уйдем. Мы приехали работать над картиной по приглашению вашего брата и заместителя Луиджи Де Лаурентиса. И наверняка не без вашего ведома. Если этот фильм вас не интересует, мы завтра же улетим обратно.
Тут Дино переключил свою злость с нас на брата. И в течение двадцати минут между родственниками шла перебранка. Чувствовалось, что в выражениях не стеснялся ни тот, ни другой.
Наконец шум начал стихать, и Дино заявил:
– Оставьте мне то, что вы написали, я прочту, и завтра мы поговорим.
Мы оставили нашу заявку и ушли.
На следующий день нас снова пригласили к Де Лаурентису, и босс сообщил нам:
– Прочел я. Все, что вы сочинили, – мура! Итальянский зритель на вашу галиматью не пойдет. Меня это совершенно не интересует. Мне нужен фильм-погоня, состоящий из трюков. Вроде «Безумного, безумного мира». Если вы это сделаете, мы с вами сработаемся. Единственное, что мне нравится в либретто, – история с живым львом. Только это я бы на вашем месте и сохранил.
Когда мы вернулись в гостиницу, я находился в состоянии, близком к истерике. Я заявил друзьям, что работать над этой ерундой не стану. Трюковой фильм-погоня меня не интересует. Меня привлекают произведения, в которых есть человеческие характеры и социальные проблемы! Мне плевать на коммерческое, развлекательное кино! Я хочу обратно в Москву.
Но это были все эмоции. Во-первых, подписано государственное соглашение о сотрудничестве, а в нем, естественно, не указали такого нюанса, в каком жанре должна сниматься будущая лента. Во-вторых, своим отъездом мы сорвали бы трудные и долгие предварительные переговоры и отбросили бы все на исходные позиции. Да и о деньгах, которые итальянцы должны «Мосфильму», тоже приходилось помнить. Это была как раз та ситуация, когда требовалось наступить себе на горло!