Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— Вы утверждаете, — продолжал он, — что вскоре после визита Боттмера спустились вниз к мужу за какими-то деньгами. Зачем вам нужны были деньги?
— На хозяйство и текущие расходы.
— Так поздно, на ночь глядя?
— Они нужны мне были утром.
— Значит, вы не собирались тратить их в тот вечер?
— Нет, конечно, а что?
— А то, — коварно заметил прокурор,— что кажется странным, если после столь неприятных переживаний, минут страха вы сразу же спокойно принимаетесь планировать расходы по хозяйству на завтра. Вам так не кажется?
Репортеры понимающе переглянулись.
— Боттмер показал ей письма, — предположил репортер с бакенбардами, — и хотел, чтобы она в тот же вечер за них заплатила.
— Ну да, так думает прокурор, — подтвердил другой.
А прокурор тем временем сменил тему.
— Фру Викторсон, — сказал он, — вы вспоминали, что у вас с мужем никогда не шла речь о разводе. Но тем не менее вы сами об этом думали, верно?
— Нет, Для этого не было никаких причин.
— А вы не припоминаете, что как-то раз, еще до того, как отпустили Боттмера, вы спрашивали некоего юридически подкованного человека из своих знакомых, как обстоят дела с интересами супруги в случае развода на основании доказанной измены?
— Да, помню, спрашивала. Я читала о подобном случае в каком-то журнале.
— Вы так показали на допросе. И тогда же указали точно, какие журналы читаете. Мы просмотрели все номера, которые можно принять в расчет, но ни в одном ничего подобного не нашли. Можете вы нам это как-то объяснить?
— Это мог быть любой другой журнал, который я купила по случаю.
Фру Эркендорф довольно ухмыльнулась. Она знала, к кому с этим вопросом обратилась фру Викторсон и какой получила ответ.
— Теперь давайте посмотрим, — продолжал прокурор, — что вы делали тем вечером. Вы отправились следом за Боттмером. Сказали мужу, что уходите?
— Он как раз собирался ложиться.
В качестве пояснения защитник уточнил:
— У супругов отдельные спальни.
Присяжный с бабочкой смерил подсудимую пронзительным взглядом.
— Боттмер,— продолжал прокурор, — сказал вам, в какой гостинице остановился, но не сказал, в каком номере. Это так?
— Да, так.
— И как вы собирались попасть в гостиницу?
— Об этом я не думала.
— Если бы вы попали туда, как вы собирались найти номер Боттмера?
— Не знаю. Так далеко я в своих рассуждениях не заходила.
— Вы настаиваете, что шли туда и при том не имели ключа?
— Да.
— Хотя знаете, что при обыске у вас дома был найден спрятанный ключ от входа в гостиницу.
— Один из ключей от гостиницы! — запротестовала обвиняемая. — А не ключ. Таких ключей несколько.
— Хотя знаете, что при обыске у вас был обнаружен один из ключей от гостиницы? — поправился прокурор.
— Да. Но я не имею понятия, как он туда попал, — отрезала фру Викторсон.
— В таком случае других вопросов я пока больше не имею.
Защитник сразу встал и показал себя во всей своей красе. Он был рослым мужчиной с яйцеобразной головой и характерным профилем. Кто не знал, что адвокат знаменит на всю страну, мог принять его за актера, прославившегося в ролях мошенников.
Он повернулся к фру Викторсон с миной недоверчивого сочувствия.
— Тут говорилось о вашей дружбе со Стуре Боттмером. Я хотел бы узнать об этом побольше. Вы выходили вместе в море на яхте. Часто?
— Раза два-три.
— Так, два-три раза. Надолго?
— Часа по четыре примерно. Выходили мы в море воскресным утром и возвращались еще до обеда.
Казалось, недоверие адвоката исчезло, но не совсем и не без остатка. Он вновь спросил:
— Вы посещали Боттмера у него дома?
— Ну да. Правда, не одна, он всегда приглашал целую компанию.
— Вместе со своим мужем?
— Его приглашали всегда, но несколько раз он был занят на работе, так что я ходила без него.
— Это были, — голос адвоката сразу стал резким и угрожающим, — вечеринки в поздние часы?
— Вовсе нет. Мы всегда расходились еще до десяти.
Прежде чем адвокат успел задать новый вопрос, фру Викторсон продолжила:
— Боттмер был, как говорится, ранняя пташка и не любил засиживаться допоздна. Несколько раз мы ходили в «Бродвей», и он всегда выбирал семичасовой сеанс.
Теперь адвокат держался так, будто избавился от всяких подозрений. И доверчиво спросил:
— Фру Викторсон, скажите, случалось ли когда-нибудь… поймите меня правильно. Аброка — город маленький, тут люди любят наблюдать за ближними… Так не случалось ли, чтобы говорили, что вы слишком часто показываетесь с Боттмером или нечто подобное?
— Никогда, — без малейших колебаний заявила фру Викторсон, — ничего подобного мне никто не говорил. И для этого не было поводов.
— Спасибо, — заключил адвокат. — Больше вопросов не имею.
— А я имею, — вмешался окружной прокурор. — Вы только что сказали, фру Викторсон, что Боттмер был из тех, кого зовут ранними пташками. Если я вас верно понял, вечерами он ложился рано. Но тогда как объяснить, что вы пошли к нему в гостиницу в полночь и рассчитывали, что он еще не лег спать? Или вы полагали, что застанете его крепко спящим?
— Недопустимый вопрос! — взвился защитник.
— Тогда я на нем не настаиваю, — равнодушно отмахнулся прокурор. — Полагаю, это все.
Первая часть заседания завершилась. Окружной прокурор торопливо прошагал к судейскому столу и передал письменные доказательства, на которые собирался опираться. Потом то же самое сделал и защитник. Репортеры за своим столом строчили перьями, будто речь шла о жизни и смерти. Репортер с рыжими бакенбардами закончил первым.
— Ну и задал он ей, бедняжка дара речи лишилась,— спокойно заметил он коллеге.