Скарамуш. Возвращение Скарамуша
Шрифт:
Трудно определить, в какой степени Андре-Луи, увлеченный в пылу страсти неудержимым потоком собственного красноречия, мог поддаться самообману. Однако можно с полной уверенностью сказать, что, хладнокровно оглядываясь назад, он нисколько не заблуждался относительно содеянного им на Королевской площади Рена. С неподражаемым цинизмом он изложил своим слушателям только одну сторону вопроса. Но поскольку существующий во Франции порядок защищал де Латур д’Азира и гарантировал ему полную безнаказанность любого преступления, то оный порядок и должен нести ответственность за правонарушения, которым он потворствует. Усматривая в этом доводе полное оправдание своим действиям, Андре-Луи с легким сердцем прибыл подстрекать к мятежу жителей славного города Нанта, который, благодаря своим широким улицам и прекрасному порту, соперничал
Он нашел гостиницу на набережной Ла-Фосс, где оставил коня и пообедал, сидя в амбразуре окна, из которого были видны обсаженная деревьями набережная и широкая гладь Луары с покачивающимися на якоре торговыми судами из всех стран мира. Солнце пробилось из-за туч и залило тусклым зимним светом желтоватую воду и суда с высокими мачтами.
На набережных кипела такая же бурная жизнь, как на набережных Парижа. Там толпились иностранные моряки в диковинных робах, с резким, неприятным говором; пронзительно выкликающие свой товар дородные торговки рыбой с корзинами сельди на голове, в широких юбках, из-под которых виднелись голые икры; лодочники в шерстяных колпаках и закатанных до колен штанах; крестьяне в куртках из козьей шкуры; корабельные плотники и грузчики из доков; крысоловы; водоносы; продавцы чернил и другие мелкие торговцы-разносчики. Иногда в этой бурлящей толпе простонародья Андре-Луи замечал торговцев в скромных одеждах; купцов в длинных, подбитых мехом сюртуках; изредка – богатого судовладельца, катившего в запряженном парой кабриолете; порой – элегантную даму в портшезе [34] , рядом с которым вприпрыжку бежал жеманный аббат из числа придворных епископа; изредка – офицера в красном мундире, надменно восседающего на холеном коне. Один раз под окном Андре-Луи проехала огромная карета аристократа с гербами на дверцах и двумя лакеями на запятках в пудреных париках, белых чулках и роскошных ливреях. Под окном проходили капуцины [35] в коричневых рясах, бенедиктинцы [36] в черных и множество белого духовенства [37] – в шестнадцати приходах Нанта Богу служили весьма усердно.
34
Портшез – легкое переносное кресло, род паланкина.
35
Капуцины – монахи ордена Святого Франциска. Капуцинами называли часть братьев-миноритов или францисканцев. Основателем ордена капуцинов был Матье де Басси (XVI в.). Капуцины были очень популярны среди бедноты, откуда в основном пополняли свои ряды.
36
Бенедиктинцы – члены старейшего католического монашеского ордена, основанного ок. 530 г. Бенедиктом Нурсийским в Италии.
37
Белое духовенство – общее название низших (не монашествующих) священнослужителей (священники, дьяконы) в отличие от черного духовенства (высшего).
Здесь же, резко контрастируя с церковной и монастырской братией, бродили осунувшиеся, потрепанные искатели приключений и неспешно прохаживались блюстители порядка – жандармы в голубых мундирах и гетрах.
В людском потоке, который тек под окном Андре-Луи, можно было увидеть представителей всех классов, составлявших семидесятитысячное население богатого промышленного города.
От слуги, который подал ему скромный обед – похлебку, вареную говядину и графин дешевого вина, – Андре-Луи узнал о настроении умов в Нанте. Слуга, ярый сторонник привилегированных сословий, с сожалением признал, что город охвачен волнениями. Многое зависит от того, какой оборот примут события в Рене. Если король действительно распустил Штаты Бретани, то все будет хорошо и мятежники лишатся повода к дальнейшему нарушению общественного порядка. В Нанте устали от
Когда Андре-Луи дошел до Торговой площади, пробило два часа – самое оживленное время на бирже. Площадь с внушительным зданием биржи, построенным в классическом стиле, заполняла такая плотная толпа, что он с немалым трудом пробился к ступеням пышного ионического портика. Одного слова Андре-Луи было бы достаточно, чтобы проложить дорогу, но он намеренно не произнес его. Как гром среди ясного неба обрушится он на это бурлящее от нетерпения людское море, как вчера обрушился на толпу в Рене. Он хотел, чтобы его появление было внезапным и неожиданным.
Подходы к Торговой палате бдительно охраняли швейцары, вооруженные длинными посохами, которых купцы срочно собирали в случае необходимости. Как только молодой адвокат попытался подняться по ступеням лестницы, один из швейцаров решительно преградил ему дорогу посохом.
Андре-Луи шепотом сказал ему, кто он такой.
Посох мгновенно был поднят, и молодой человек следом за швейцаром поднялся по лестнице. У двери он остановился.
– Я подожду здесь, – объявил он своему проводнику. – Пригласите президента сюда.
– Ваше имя, сударь?
Андре-Луи чуть было не ответил, но вспомнил предостережение Ле Шапелье об опасности, сопряженной с его миссией, и совет соблюдать инкогнито.
– Это не имеет значения. Президенту мое имя неизвестно. Я всего лишь гонец народа. Ступайте.
Швейцар ушел, оставив Андре-Луи одного. Время от времени он поглядывал на людское море, волнующееся внизу. Все лица были обращены к нему.
Вскоре вышел президент в сопровождении целой толпы, занявшей весь портик; в нетерпении люди проталкивались поближе к Андре-Луи.
– Вы гонец из Рена?
– Я – делегат, посланный литературным салоном этого города сообщить вам о том, что происходит в Рене.
– Ваше имя?
Андре-Луи немного помедлил.
– Пожалуй, чем меньше мы будем называть имен, тем лучше.
Глаза президента округлились от важности. Это был тучный краснолицый человек, весьма самодовольный и кичащийся своим богатством.
Президент на мгновение заколебался.
– Войдемте в Палату, – наконец предложил он.
– С вашего позволения, сударь, я скажу то, что мне поручено сказать, прямо отсюда, с лестницы.
– Отсюда? – Важный купец нахмурился.
– Мое послание адресовано народу Нанта, а с этого места я могу обратиться одновременно ко множеству жителей города всех сословий и рангов. Я желаю – равно как и те, кого я представляю, – чтобы возможно больше жителей Нанта услышали меня.
– Сударь, скажите, король действительно распустил Штаты?
Андре-Луи посмотрел на президента, улыбнулся, словно прося извинения, и махнул рукой в сторону толпы. Глаза всех собравшихся на площади были обращены на молодого человека. Непостижимый стадный инстинкт подсказал людям, что этот худощавый незнакомец, вызвавший президента и половину членов Палаты, и есть долгожданный вестник.
– Пригласите сюда остальных господ членов Палаты, сударь, – сказал Андре-Луи, – и вы все узнаете.
– Пусть будет по-вашему.
Услышав слова президента, толпа дрогнула и хлынула на лестницу, оставив свободным лишь небольшое пространство посередине верхней ступени.
Андре-Луи неторопливо вышел на обозначенное таким образом место и остановился, возвышаясь над всем собранием. Он снял шляпу и обрушил на толпу первую фразу своего обращения – обращения исторического, ибо оно является крупной вехой на пути Франции к революции.
– Народ великого города Нанта, я прибыл, чтобы призвать тебя к оружию!
Прежде чем продолжить, он обвел взглядом притихшую от легкого испуга площадь.
– Я делегат народа Рена, уполномоченный сообщить вам о том, что происходит вокруг, и в страшный час бедствий призвать вас подняться и выступить на защиту нашей страны.
– Имя, ваше имя! – крикнул кто-то.
Толпа мгновенно подхватила вопрос, и вскоре вся площадь скандировала его.
Возбужденной черни Андре-Луи не мог ответить так, как ответил президенту. Надо было что-то придумать, и он с честью вышел из положения.