Скарамуш. Возвращение Скарамуша
Шрифт:
– Мое имя, – сказал он, – Omnes Omnibus – Все за Всех. Пока зовите меня так. Я гонец, рупор, голос – не более. Я прибыл сообщить вам, что привилегированные сословия, созвав в Рене Штаты Бретани, поступили наперекор вашей воле – нашей воле – и вопреки желанию короля. Поэтому его величество распустил Штаты.
Раздались восторженные аплодисменты. Люди смеялись, шумели, и наконец над площадью грянул клич: «Да здравствует король!» Заметив сильную бледность Андре-Луи, в толпе догадались, что он еще не закончил; постепенно восстановилась тишина, и он смог продолжить:
– Вы рано радуетесь. К сожалению, дворяне, с присущим им наглым высокомерием, игнорировали королевский приказ. Они не расходятся и продолжают решать вопросы по своему усмотрению.
Тревожное молчание послужило ответом на обескураживающий эпилог речи, начало которой было встречено с таким бурным восторгом.
– Те, кто уже давно противопоставил себя своему народу, правосудию, справедливости и самой гуманности, теперь восстали и против своего короля. Они скорее насмеются над авторитетом королевской власти и над самим королем, чем уступят хоть малую толику своих чрезмерных привилегий, благодаря которым они так долго процветали ценой прозябания целой нации. Они твердо решили доказать, что во Франции нет иной власти, кроме власти праздных паразитов.
В толпе раздались слабые хлопки, но большая часть собравшихся молча ждала продолжения.
– В этом нет ничего нового. Так было всегда. За последние десять лет привилегированные сословия, пользуясь своим влиянием, заставили уйти в отставку нескольких министров, которые, понимая нужды и тяготы государства, советовали принять те самые меры, которых требуем мы с вами, видя в них единственное средство остановить неуклонное скатывание нашей Родины в пропасть. Господина Неккера дважды призывали принять министерство и дважды отстраняли, как только он начинал настаивать на проведении реформ, угрожающих привилегиям дворян и духовенства. Теперь его призвали в третий раз, и, похоже, Генеральные штаты наконец будут созваны, несмотря ни на что. Но привилегированные сословия решили профанировать то, что они не в силах предотвратить. Так как созыв Генеральных штатов – дело решенное, дворяне и духовенство непременно постараются – если мы не примем мер и не помешаем им – внедрить в третье сословие своих ставленников, лишить его реального представительства и превратить Генеральные штаты в орудие увековечения своей власти и угнетения народа. Их ничто не остановит. Они насмеялись над авторитетом короля и прибегают к убийствам, чтобы заставить замолчать тех, кто смеет обличать их. Вчера в Рене по наущению дворян были убиты два молодых человека, которые обратились к народу, как я сейчас обращаюсь к вам. Их кровь взывает к отмщению.
Над площадью поднялся глухой ропот; негодование слушателей постепенно росло и наконец взорвалось гневным ревом.
– Граждане Нанта, Родина в опасности! Выступим на ее защиту! Заявим всему миру, что мы видим, какое сопротивление встречают все попытки избавить третье сословие от цепей многовекового рабства у тех сословий, чей безумный эгоизм в слезах и страданиях несчастных усматривает гнусную дань и стремится завещать ее своим потомкам. Судя по варварским методам, которыми пользуются наши враги для увековечения своего господства, у нас есть все основания опасаться, что аристократы намерены возвести его в конституционный принцип. Не допустим этого! Установление свободы и равенства должно стать целью каждого гражданина – представителя третьего сословия. Так сплотимся же во имя этой цели! Особенно те, кто молод и энергичен, – те, кто имел счастье родиться в наше просвещенное время и воспользоваться бесценными плодами философии восемнадцатого века.
Толпа разразилась бурными аплодисментами. Он покорил ее своим красноречием и поспешил закрепить победу.
– Поклянемся во имя гуманности и свободы сплотиться для борьбы с нашими врагами и противопоставить их кровожадности спокойное упорство людей, исполненных сознания правоты своего дела! – громко воскликнул он. – Выразим протест против всех тиранических декретов, в которых нас попытаются объявить мятежниками за наши чистые и справедливые помыслы! Честью нашей Родины поклянемся: если хоть одного из нас схватят по приговору неправедного суда на основании тех актов, которые объясняются политической необходимостью, а на деле являются проявлением деспотизма, поклянемся, говорю я, не жалеть сил и для самозащиты свершить то, что велят нам свершить природа, мужество и отчаяние!
Долго не смолкала овация, встретившая заключительные слова оратора. С удовольствием и даже злорадством Андре-Луи отметил, что богатые купцы, которые раньше стояли на лестнице, а теперь, окружив его, пожимали ему руки, были не просто участниками, но предводителями исступленной, восторженной толпы.
Это еще более утвердило его в уверенности, что не только философские идеи, лежащие в основе нового общественного движения, почерпнуты у мыслителей из рядов буржуазии, но и необходимость претворения этих идей на практике наиболее ясно осознается именно буржуазией, которой привилегированные сословия не дают развиваться соответственно ее богатству. И если можно сказать, что Андре-Луи возжег в Нанте факел революции, то факел этот ему вручили представители крупной буржуазии города.
Надо ли останавливаться на последствиях? Дело историков рассказать о том, что клятва, данная гражданами Нанта по призыву Omnes Omnibus’a, стала ключевой формулой официального протеста, подписанного тысячами горожан. Он, в сущности, целиком соответствовал воле, высказанной самим сувереном, и его результаты не заставили долго себя ждать. Кто скажет, в какой степени он помог Неккеру, когда двадцать седьмого числа того памятного ноября министр добился от Совета принятия наиболее серьезных мер, на которые дворяне и духовенство отказались дать свое согласие? В тот день был издан королевский декрет, который предписывал избрать в Генеральные штаты не менее тысячи депутатов и предоставить третьему сословию число мест, равное числу депутатов от дворянства и духовенства, вместе взятых.
Глава IX
Последствия
На следующий день, в сумерки, Андре-Луи подъезжал к Гаврийяку. Отлично понимая, что скоро начнутся поиски поборника революционных идей, призвавшего народ Нанта к оружию, он хотел, чтобы его посещение этого приморского города как можно дольше оставалось в тайне. Он сделал большой крюк, дважды пересек реку – в Брюсе и немного выше Шавани – и подъехал к Гаврийяку с севера, будто возвращаясь из Рена, куда, как всем было известно, отправился два дня назад.
Примерно в миле от деревни он в полутьме заметил всадника, который медленно ехал ему навстречу. Когда между ними оставалось всего несколько ярдов, он, приглядевшись, увидел, что закутанный в плащ всадник наклонился в седле и внимательно всматривается в него. Почти тут же раздался женский голос:
– Ах, это вы, Андре! Наконец-то!
Несколько удивленный, Андре-Луи сдержал коня и услышал нетерпеливый, взволнованный вопрос:
– Где вы были?
– Где я был, кузина Алина? О… бродил по свету.
– Я целый день разъезжаю здесь, поджидая вас. – Алина спешила все объяснить, и голос ее прерывался. – Сегодня утром в Гаврийяк примчались жандармы. Они искали вас. Все перевернули вверх дном и в замке, и в деревне, пока не узнали, что вы должны вернуть коня, которого наняли в «Вооруженном бретонце». Они остались в гостинице и ждут. Я целый день высматриваю вас, чтобы предупредить о западне.
– Милая Алина! Чтобы я был причиной такого волнения!
– Пустяки. Это не главное.
– Напротив, это самое главное, а пустяки – все остальное.