Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде
Шрифт:
– Видите, я лучше всех знал, что мои русские меня не обманут. Глядите, пожалуйста: ведь они, шельмы, аглицкую ай-Лимпиаду на подковы подковали!
Стали все подходить и смотреть: каждый атлет действительно был на обе ноги подкован на настоящие подковы, а Левша доложил, что и это еще не все удивительное.
– Если бы, – говорит, – был лучше мелкоскоп, который в пять миллионов увеличивает, так вы изволили бы, – говорит, – увидать, что на каждой подковинке мастерово имя выставлено, вроде как торговая марка: какой русский мастер ту подковку делал.
– Помилуй бог, это же удивительная инновация и мелкоскопная технология! И твое имя тут есть? – спросил государь.
– Никак нет, – отвечает Левша, – моего одного и нет.
– Почему же?
– А потому, – говорит, – что я мельче этих подковок работал: я гвоздики выковывал, которыми подковки забиты, – там уже никакой мелкоскоп взять не может, это вообще запредел.
Государь спросил:
– Где же ваш мелкоскоп, с которым вы могли произвести это удивление? И сколько же инвестиций в данные инновации вбуханы?
А Левша ответил:
– Мы люди бедные и по нищебродности своей мелкоскопа не имеем, а у нас так глаз пристрелявши, что все берега различаем.
Ну тут конечно государь приказал сейчас же эту подкованную на все атлечьи ноги ай-Лимпиаду уложить и отослать в английской делегации поселение, с особым курьером – показать наш кубок вроде предварительной презентации, чтобы там поняли, что нам это не удивительно и даже глубоко параллельно.
А те англицкие начальничьи лица, которым курьер модернизированную инновационно ай-Лимпиаду сдал, сию же минуту ее рассмотрели в самый сильный мелкоскоп и сейчас в публицейские ведомости описание, чтобы завтра же на всеобщее известие клеветон вышел.
– А самого этого крутого мастера, – говорят, – мы сейчас хотим видеть, он нас реально зацепил.
Курьер как привез Левшу в англицкий поселочек в ай-лимпийской деревне, так его в атлетической гостинице в номер посадил, но ему тут скоро скучно стало, да и есть захотелось. Он постучал в дверь и показал услужающему себе на рот, а тот сейчас его и свел в пищеприемную комнату, где они своим ай-лимпийцам калорийную питательность выдавали.
Сел тут Левша за стол и сидит, а как чего-нибудь по аглицки спросить – не умеет. Но потом догадался: опять просто по столу перстом постучит да в рот себе покажет, – англичане догадываются и подают, только не всегда того, что надобно, но он что ему не подходящее не принимает, дескать фуфла не предлагать. Подали ему ихнего приготовления горячий студинг в огне, – он говорит: «Это я не знаю, чтобы такое можно есть, это нарушение богатырской диеты», и вкушать не стал; они ему переменили и другого кушанья поставили. Также и водки их пить не стал, потому что она зеленая – вроде как будто купоросом заправлена, и вообще паленая, а выбрал, что всего натуральнее, без заморских наворотов, и ждет курьера в прохладе за баклажечкой.
Англичане Левшу сейчас хлоп-хлоп по плечу и как ровного себе – за руки, мол мир и дружба. «Камрад, – говорят, – камрад – хороший мастер, эксперт – разговаривать с тобой со временем, после будем, а теперь выпьем за твое благополучие и за партнерство во имя спорта».
Спросили много вина, на этикетках которого была конечно оливковая ай-лимпийская ветвь, и Левше первую чарку. А он с вежливостью первый пить не стал: думает, – может быть, отравить с досады хотите, с вас станется.
– Нет, – говорит, – это не порядок: и в Польше нет хозяина больше, – сами вперед кушайте.
Ну тут натурально англичане всех вин перед ним опробовали, нимало не отравились и тогда ему стали наливать.
Он встал, на всякий случай левой рукой перекрестился и за всех их здоровье выпил.
Они заметили, что он левой рукою крестится, и спрашивают у курьера:
– Что он – лютеранец или протестантист?
Курьер отвечает:
– Нет, он не лютеранец и не протестантист, а русской веры.
– А зачем же он левой рукой крестится?
Курьер сказал:
– Он – Левша и все через левую руку делает.
Англичане еще больше стали удивляться – и начали накачивать вином да элем и Левшу и курьера, нарушать олимпийский спортивный режим, и так целые три дня обходилися, а потом говорят: «Теперь довольно». По симфону воды с ерфиксом приняли и, совсем освежевши, начали расспрашивать Левшу: где он и чему учился и до каких пор арифметику знает?
Левша отвечает:
– Наша наука простая: но Псалтирю да по Полусоннику, а арифметики мы только самую малость знаем.
Англичане переглянулись и говорят:
– Это реально удивительно.
А Левша им отвечает:
– У нас это так повсеместно.
– А что же это, – спрашивают, – за книга в России «Полусонник»?
– Это, – говорит, – книга, к тому относящая, что если в Псалтире что-нибудь насчет гаданья царь Давид неясно открыл, то в Полусоннике угадывают дополнение.
Они говорят:
– Это жалко, лучше бы, если б вы из арифметики по крайности хоть четыре правила сложения, знали, то, бы вам было гораздо пользительнее, чем весь Полусонник. Тогда бы вы могли сообразить, что в каждой машине расчет силы есть; а то вот хоша вы очень в руках искусны, а не сообразили, что такая малая машинка, как в стальном атлете, на самую аккуратную точность рассчитана и его подковок несть не может. Через это теперь атлеты и не прыгают и диски не мечут.
Левша согласился, что мол без соображения и блоху не подкуешь.
А англичане сказывают ему:
– Поезжайте к нам в Англию, мы вам большую образованность передадим, и из вас удивительный мастер выйдет, настоящий русский Жопс.
Но на это Левша, будучи патриотом, не согласился.
– Мы, – говорит, – к своей родине привержены, привыкши в свой приход в церковь ходить, да и мне там в одиночестве очень скучно будет, потому что я еще в холостом звании как патрон без пули.
– Вы, – говорят, – обвыкнете, наш закон примете, и мы вас женим.
– Этого, – ответил Левша, – никогда быть не может.
– Why not, – вопрошают.
– Потому, – отвечает, – что наша русская вера самая правильная, и как верили наши правотцы, так же точно должны верить и потомцы.
– Вы, – поясняют ему англичане, – нашей веры не знаете: мы того же закона христианского и то же самое Евангелие содержим.
– Евангелие, – отвечает Левша, – действительно у всех одно, а только наши книги против ваших толще, и вера у нас полнее. У нас тому есть все очевидные доказательства.