Сказ про Игната-Хитрого Солдата

Привалов Борис Авксентьевич

– Одним даже из своих рук Данила Михайлович меня угостить изволил, усмехнулся повар.
– Вестимо, потрафил я ему.

– Данила Михайлович мрачный, - сказал молодой повар.
– Голова тяжёлая, поп Парамон пьявок ему поставил. И за одно ухо, и за другое! Потеха!

– Значит, лютовать ныне будет, - поёжился старый повар.
– Беспременно лютовать. Не дай бог что ещё приключится - сразу батоги, в яму, на цепь.

– Спирька сказывал, собирался князь кашу мою пробовать, - покрутил ус Игнат, - кабы тут он и не осерчал. Топоровая

каша вкусна, но на вкус, на цвет товарищей нет. Мне достанется да и вам под горячую руку.

– Как же делу пособить?
– засуетился старый повар.
– Присоветуй, солдат.

Игнат взял ковш, зачерпнул из своего котла кипящую воду, подул, остудил, попробовал на язык, сморщился:

– Крепкий навар... Нужно туда сольцы бросить горстку.

Старый повар дал соли. Игнат бросил её в котёл, помешал, снова попробовал.

– Ну, как теперь?
– следя за лицом солдата, спросил молодой повар.

– Вроде подходяще.
– Игнат поглядел на потолок, словно обдумывая что-то важное.
– Нужно только туда немного проса добавить - для вкуса.

Второй повар поднёс мешок с просом. Игнат, прикинув, сколько ему нужно крупы, отсыпал десяток горстей в котёл.

– Каша - матушка наша, а хлеб ржаной - наш отец родной, - размешивая кашу, приговаривал Игнат.
– Гости на печь глядят, видно, каши хотят... А горе наше, что без сала каша... Заварил кашу, так не жалей сала. А салом, что маслом, кашу, известно, не испортишь.

– Сколько тебе сала-то?
– спросил старый повар.

– Да не мне, а каше. Подай эту вот жаровню.
– Игнат выбрал чугунный котелок, чуть побольше солдатской фляги.
– Клади сюда три куска сала да ставь на огонь...

Сало сразу зашипело, растопилось, забулькало. Игнат бросил в кипящее сало мелко резанного лука и чеснока. Потом вылил сало из жаровни в котёл с кашей.

– Распоясывайтесь, гости дорогие!
– громко сказал Игнат.
– Кушаки под лавки - каша топоровая поспевает, князь-батюшка пир горой начинает!

Повара оглянулись и замерли от испуга: в дверь кухни входил Данила Стоеросов собственной персоной. За ним шли Спирька и поп Парамон.

"Что-то Дурынды не видно нигде, - подумал Игнат, - куда же это его Чёрт услал?"

– Кашу, я слыхивал, солдат, ты из топора варишь?
– спросил князь.

– Уже сварил!
– вытянулся Игнат.
– Изволите пробу снять?

– Неужто из топора?
– покрутил носом поп Парамон.

– Нынче я занедужил, - сказал князь плаксиво.
– Б рот ничего не идёт.

"Сотню раков съесть - и не так заболеешь!" - подумал Игнат и громко произнёс:

– Больному и мёд невкусен, а здоровый и камень ест. Каша наша, солдатская, не побрезгуйте!

– Так то ж обычная просяная!
– сунув нос в дымящийся котёл, захрипел Спирька.
– А где топор?

– Топор на дне!
– Игнат подмигнул поварам.
– А навар сверху. Вот, Данила Михайлович, ложка - сами зачерпните.

– Невелик котёл, -

сказал князь.
– А дух от него великий!

Князь отведал каши - понравилась. Тогда и Спирька начал криво улыбаться.

Затем кашу попробовали все. Допробовались до того, что топор на дне показался.

Топор достали, отмыли, положили сушиться.

– Другой раз ты, Спирька, сам князю из топора щи сваришь, - сказал Игнат.

– Разве и щи можно?
– удивился Стоеросов.

– Что хочешь, князь. Топор варят, парят, жарят. Даже блины из него выходят, - отрапортовал Игнат.
– Не каша кормит - ложка, не припас стряпает, а рука. Со смекалкой солдатской не только из топора, из пушечных ядер гороховый кисель изготовить можно.

В дверях показался Дурында, поманил Спирьку.

Игнат приметил это. Спирька перехватил взгляд солдата, недобро ухмыльнулся.

– Перстень спрятал, - прошептал Дурында Спирьке в ухо, - как велели.

– Старой ведьмы Ульяны в избе не было?
– спросил беспокойно Спирька.

– Не-е. С девчонкой, Стёпкой, к мельнице ушла, - улыбнулся Дурында. На воду смотрят, как она по полю течёт.

– Ну, иди отдыхай, - сказал Спирька.
– Понадобишься - кликну.

– Молодец, потешил меня топоровой кашей, - сказал Стоеросов и вместе с попом Парамоном двинулся к выходу. Спирька склонился перед проходящим князем в низком поклоне.

"Ох, вырыли, видно, мне ещё одну ямку вороги мои, - подумал Игнат. Ну, да ладно - не такое видели..."

Но не успел ещё Игнат и с поварами проститься, как слуги принесли из княжеских палат дурную весть: пропал из шкатулки у князя перстень бесценный, алмазный.

– Вот и горе к нам пожаловало!
– всплеснул руками старый повар.
– Как чуяло сердце - быть беде!

"Заварил кашу Черт!
– подумал Игнат.
– Князь меня сейчас к себе призовёт, заставит отгадывать, где перстень. Прятал же перстенёк стоероовский, видно, Дурында... Об этом он Спирьке и шептал... А у князя разговор один: либо перстень найдёшь, либо голову потеряешь..."

Только подумал Игнат - и как в воду поглядел: кличут к князю.

Стоеросов возлежал, как обычно, на низком турецком диване, покрытом ковром, среди разноцветах подушек. Играли, искрились, мерцали камни разноцветные на пальцах княжеских рук.

Поп Парамон с горшком пиявок сидел у изголовья.

Спирька стоял возле двери, ведущей в княжескую опочивальню. Глаза Чёрта радостно сверкали.

– Ты, Игнатик, про беду нашу слыхал ли?
– спросил поп Парамон.

– Перстень, сказывают, бесценный у князя пропал, - ответил Игнат.

– Ты сам, солдатик, похвалялся, что всё найти можешь, - проговорил хрипло Спирька.
– Коня нашёл боярского... тогда, в лесу, у семи берёз.

– Вот и ныне покажи себя, - улыбнулся поп Парамон и взболтнул воду в горшке.
– Найди, Игнатик, перстень княжеский. А батюшка Данила Михайлович наградит тебя по-царски.