Сказание о Ёсицунэ
Шрифт:
Так заключил свой рассказ Китидзи.
КАК СЯНА-О ПОКИНУЛ ХРАМ КУРАМА,
Выслушав это, Сяна-о подумал: "Все именно так, как мне приходилось слышать раньше, у Хидэхиры большая сила. Ах, как мне хотелось бы к нему! Если можно будет на него твердо положиться, то из ста восьмидесяти тысяч всадников сто тысяч я оставлю ему, а сам во главе восьмидесяти тысяч двинусь в Канто, эти Восемь Провинций сердечно преданны роду Минамото. Императорский конюший, мой родитель, был правителем провинции Симоцукэ. Начну с неё и наберу в Канто сто двадцать тысяч всадников, так что у меня будет уже двести тысяч. Из них сто тысяч я почтительно предоставлю брату и господину моему хёэ-но скэ Ёритомо в провинции Идзу, а остальные сто тысяч отдам моему двоюродному брату Кисо Ёсинаке в землях Тосэндо. Сам же я перейду в провинцию Этиго и соберу силы, затаившиеся
Да, грозные замыслы лелеял он уже в свои шестнадцать лет!
"Пожалуй, этому человеку можно довериться",- подумал он, а вслух произнес:
– Так и быть, откроюсь тебе. Только смотри никому не проболтайся. Я - сын императорского конюшего левой стороны. Хочу передать с тобой письмо к Хидэхире. Когда доставишь ответ?
Китидзи соскользнул с сиденья и распростерся перед Сяна-о, коснувшись земли верхушкой шапки эбоси.
– Господин Хидэхира изволил говорить мне о вашей милости,- проговорил он.Чем посылать письмо, пожалуйте к нему сами. О ваших удобствах в пути я позабочусь.
И Сяна-о подумал: "Ожидая ответа на письмо, я изведусь. Отправлюсь лучше вместе с ним".
– Когда ты трогаешься?– осведомился он.
– Завтра как раз благоприятный день. Поэтому совершу только обычный предотъездный обряд - и послезавтра непременно в путь.
– Коли так, буду ждать тебя на выезде из столицы в Аватагути перед храмом Дзюдзэндзи.
– Слушаюсь,- сказал Китидзи и удалился из храма. А Сяна-о воротился в покои настоятеля и стал скрытно от всех готовить себя в дорогу. С далекой своей седьмой весны и до нынешних шестнадцати лет привык он проводить здесь дни и ночи с любимым наставником, который по утрам развеивал туманы его сомнений, а по вечерам раскрывал перед ним звездные небеса, и теперь при мысли о разлуке, как ни сдерживал себя Сяна-о, его душили слезы.
Но знал он, что если ослабнет духом, то ничего у него не получится, и потому на рассвете второго месяца четвертого года Дзёан - Унаследованного Покоя - навсегда покинул гору Курама. Накануне он облачился в нижнее кимоно из некрашеной ткани и еще в кимоно из китайского узорчатого атласа, поверх него в легкое кимоно из бледно-голубого харимского шёлка, в широкие белые шаровары и куртку из китайской парчи в пять разноцветных нитей с шестой золотой; под куртку поддел даренный настоятелем панцирь, препоясался коротким мечом с рукоятью и ножнами, крытыми синей парчой, и боевым мечом с золотой отделкой; слегка напудрил лицо, навел черной краской тонкие брови и сделал высокую прическу с двумя кольцами надо лбом. Так в сиротливом одиночестве приготовился он в путь, и ему подумалось: "Когда другой явится в храм и займет здесь мое место, пусть помянет со скорбью меня возлюбленный мой наставник!" Он взял бамбуковую флейту и играл около часу, а затем, оставив в прощальный дар лишь эти звуки, плача и плача, покинул гору Курама.
Этой же ночью он объявился на Четвертом проспекте в жилище Сёсимбо и сказал ему, что отправляется в край Осю.
– Я с вами на удачу и на беду!– воскликнул Сёсимбо и принялся было собираться. Однако Сяна-о остановил его:
– Ты останешься в столице, будешь следить, что затевают в доме Тайра, и сообщать мне.
И Сёсимбо послушно согласился остаться в столице. После этого Сяна-о пошел в Аватагути. Сёсимбо всетаки увязался проводить его, и они вдвоем стали ждать Китидзи близ храма Дзюдзэндзи. Глубокой ночью Китидзи вышел из столицы и вступил в Аватагути. Впереди него шли два десятка с лишним лошадей, навьюченных разнообразным добром. Был он в отменном дорожном наряде: куртка, украшенная пятнами от персимонового сока и набивным узором
– Так ты не забыл, что мы договорились?– произнес Сяна-о.
Китидзи поспешно слетел с седла, подвел коня и поддержал стремя. Он был сам не свой от радости, что ему привалило этакое везенье. А Сяна-о сказал ему:
– Будем гнать коней, пока у них не лопнут жилы. На вьючных лошадей не оглядываться. Я совершаю побег. Когда хватятся, что меня нет в храме, станут искать в столице. Когда доищутся, что меня нет и в столице, кинутся за мной в земли вдоль моря - Токайдо. Если настигнут до горы Сурихари, то прикажут вернуться. Отказ был бы нарушением долга и морали, на это я пойти не могу, а если ворочусь в столицу, попаду в руки врагов. Главное для нас - пройти через заставу Асигара, а уж Восточные земли сердечно преданны роду Минамото. Там мы с полуслова получим на почтовых станциях новых лошадей. Когда же пройдем заставу Сиракава, то дальше начнутся места, где правит Хидэхира, и пусть тогда льют дожди и воют ветры - нам будет все нипочем!
Слушая это, Китидзи поражался: "Экий страх! У него нет ни единого борзого скакуна, при нем нет ни единого бесстрашного вассала, а он мнит брать лошадей в землях, где ныне правят его враги!"
Но он выказал повиновение и погнал лошадей, и они промчались по дороге Мацудзака, проскочили заставу Встреч, миновали бухту Оцу по берегу, проехали через Китайский мост над рекой Сэта и, не останавливаясь ни па миг, достигли почтовой станции Кагами. Хозяйкой увеселений там была старая знакомая Китидзи; она вывела к путникам множество "разрушительниц крепостей".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
О ТОМ, КАК НА СТАНЦИИ КАРАМИ К КИТИДЗИ ВОРВАЛИСЬ РАЗБОЙНИКИ
Поскольку столица была рядом, Китидзи из опасения чужих глаз засадил Сяна-о между девицами на самое дальнее и последнее место, хотя и страдал при этом от неловкости. Дважды или трижды обменявшись с Китидзи чашками сакэ, хозяйка ухватила его за рукав и сказала:
– Вы проезжаете этой дорогой каждый год или раз в два года, но никогда прежде йе было при вас этого хорошенького мальчика. Он вам родственник или просто попутчик?
– Не родственник и не попутчик,- ответствовал Китидзи.
По щекам хозяйки полились слезы.
– За свою жизнь я претерпела немало невзгод и повидала немало печальных дел,- проговорила она,- но одно событие давних лет я помню, словно сейчас. Этот благородный юноша внешностью и повадками точь-в-точь такой же, как паж при особе государыни Томонага, второй сын императорского конюшего. Должно быть, вы уговорили его ехать с вами. После мятежей Хогэн и Хэйдзи отпрыски рода Минамото сосланы по разным местам. Если молодой господин, войдя в возраст, задумает великое дело, то замолвите за меня словечко, везите его сюда. А то ведь, как говорится, у стен есть уши, у камней - языки. Алый цветок и в саду не спрячешь.
– Не выдумывай,- возразил Китидзи.- Это всего лишь мой задушевный дружок.
Тогда хозяйка со словами: "Пусть же люди говорят, что угодно" - поднялась на ноги и, потянув юношу за рукав, пересадила на почетное место. А когда наступила ночь, она увела его к себе. Китидзи, порядочно выпив, заснул. Улегся почивать и Сяна-о.
В самую полночь этой ночью на станции Кагами случалось великое смятение. В том году страну постиг голод, и вот гремевший в землях Дэва предводитель разбойников Юри-но Таро и знаменитый в провинции Этиго Бродячий Монах Фудзисава из уезда Кубики сговорились и перешли в провинцию Синано. Там к ним присоединился Саку-по Таро, сын временного начальника в Саку; в провинции Каи к ним пристал временный начальник Яцусиро, в Тотоми - Правитель Кадзуса, в провинции Суруга - Окицуно Дзюро, в Кодзукэ - Тоёока-но Гэмбати, все прославленные грабители из самурайских родов. Собралось их двадцать пять шаек силой в семьдесят человек, и предводители рассудили так: "В землях Токайдо взять нынче нечего. Лучше пройдемся-ка по горным селениям, тряхнем зажиточных смердов, напоим наших молодцов веселым вином, потом погуляем в столице, а как пройдет лето и задуют осенние ветры, разойдемся по домам через северные провинции". И вот уже они осторожно двигались к столице, стараясь не попадаться людям на глаза.