Сказание о Распрях
Шрифт:
Однако опасаться всё же стоило, потому что по ту сторону деревянной стены сидели три самых настоящих ведьмы, скрюченных годами и подлым нравом.
Первую звали Баба Яга, и сколько уже с ней умерло — никто даже приблизительно вам не скажет, сколько этой ведьме лет: длинные серебристые пряди уцелевших волос, выбивающиеся из-под тканого платка на голове, красный нос крючком, и левая нога из берёзового древа, ибо откусил однажды ногу Бабе Яге змий проклятый, которому всё одно, и не щадит он ни стар, ни млад, ни худ, никого. Эта страшная, иссохшая от многих лет ворчливая старуха являлась хозяйкой странной избы, и каждую ночь грядёт полёт её на ступе и метле. Несмотря на это, Баба Яга была самой глупой из трёх злодеек, ибо старше она всех, вместе взятых; самая злобная рухлядь, уродившаяся однажды, но обретшая бессмертье. И зелья из корешков всяких готовить умела, и видела в громадном чане, преисполненном мерзкой зелёной жидкости, чем занимаются её будущие жертвы, ибо ела она людишек с превеликим упоением. Но сейчас Баба Яга не глядела в чан, поэтому не знала о стоявшем за дверцей Годомире, хотя и начала уже жадно вдыхать прелый воздух своими ноздрями.
Среднюю по возрасту из ведьм звали Мыстан Кемпир, костлявая и тощая, страшная, как сама смерть; и красноватым был оттенок её полуистлевшей плоти. И походила её речь на какие-то нечленораздельные скрипения, кряхтения, стенания и причитания. Несмотря на свои лета, передвигалась Мыстан Кемпир всегда довольно шустро, и обожала есть на завтрак маленьких детей.
Последней имя Ялмауз Кемпир — и была это толстая и неповоротливая особа с зеленоватым оттенком полусгнившей плоти. И походила её речь на бормотание и сердитую блевотину.
— Чую дух чей-то. — Потянула носом Баба Яга. — Человечьим несёт, однако.
— И из этого мира; живой. — Процедила Мыстан Кемпир.
Годомир замер.
— Явись немедля, пока цел! — Рявкнула, брызнув слюной, Ялмауз Кемпир.
И отворил дверцу Годомир, и вошёл в новую палату. И увидел пред собой трёх омерзительных полуслепых старух, которые тут же начали передавать друг другу единственный глаз, рассматривая нежданного гостя. Увидел также и маленькую запуганную девочку, которая забилась в дальний угол комнаты, поджав ноги и обхватив голову руками, и девочка эта еле слышно всхлипывала. Ещё Годомир обратил внимание на гигантский казан, в котором что-то варилось, и запах яства ох как не понравился ему.
— И кто же ты такой? Откуда? Зачем пожаловал сюда? — Посыпались ехидные вопросы, и обступили ведьмы парня, обложив со всех сторон и подозрительно облизываясь. — Чуем, что наш ужин обретёт шикарный вид! Ибо не ловили, но пришла к нам дичь сама. Вот придёт Кощей, Кощей Бессмертный, тогда он будет очень рад…
Но отшвырнул он обоих Кемпир подальше от себя, а к горлу Бабы Яги приставил кинжал:
— Что в чане, ведьма?!
— Конец котёнку; гадить не будет. — Недовольно оскалилась Баба Яга.
И накинулись они всей троицей своей людоедской, ибо охочи были их души и желудки до мясца младого и нежного, и вёл с ними Годомир неравную, но недолгую борьбу, сокрушив каждую по очереди.
Но не убил, ибо не ставил сие своей задачей. И пока три ведьмы охали, потирая бока от его тумака, снял путник незнакомку с цепи, присел перед ней и спросил:
— Кто ты, девочка?
И ответила та:
— Ты чужой!
Затем напела:
Гуляла с котёнком, забрела я сюда. Котёнка сварили, меня вон туда.— Ты покажешь мне, как отсюда выбраться? — Спросил Годомир у неё.
— А ты больше не чужой?
— Нет.
— Тогда покажу. Мне наказывали не бродить здесь; я ослушалась. Я б вернулась, но не успела, ибо подстерегли меня и животное моё эти старые кочерыжки, усадили к себе в ступу и так я очутилась в той избе. А ты кто есть такой? Тебя гуси-лебеди принесли?
Годомир молчал.
— Благодарю, что уберёг, но кто же ты? Ты как мы, но не наш!
— Потом. Пойдём отсюда скорее; показывай, куда следовать.
И встали они, и ушли. Так дошли они до одного селения.
— Мы пришли. Это деревня Новофеевка; тут я и живу. — Девочка указала рукой на одну из изб.
И не успели войти внутрь, как набросилась мать со слезами на глазах, благим матом на устах, болью в сердце и тяжёлым дрыном в руках на чадо непослушное своё. Но увидев рослого детину, опешила и уставилась, как на новые ворота:
— Ты ещё кто, приблудень? — И, недолго думая, схватилась за кочергу.
Закричала тогда истово девочка, что этот человек спас её от рук людоедок, и присела тогда мать, сама не своя:
— Вот оно как… Мало ли вас бродит тут. Кого убили, кого в плен взяли…
— Кого убили? Кого в плен взяли? — Настал черёд Годомиру поражаться.
— Ты не отседова, что ль? Вот придёт мой лесоруб домой… — Рассердилась хозяйка.
Только сказала — муж её тут как тут, в дверях стоит.
И начали муж с женой допрашивать парня — кто есть таков, да откуда, да что ему надобно.
Не учил Седобрад лгать, но во имя спасения умолчал Годомир о себе, поведав, что путь он держит длинный, что устал и страшно голоден. А поскольку языкам друид учил изрядно, Годомир свободно владел и нордикой, и его хладским диалектом, и даже амулети с номадини.
Накормили тогда его досыта родители девочки, а дочь свою поставили в угол на горячую соль в наказание за провинность свою. Ибо время нынче опасное — не ровен час, когда следующий проступок станет в жизни последним.
И пока поедал Годомир яства, рассказали ему они и про Хладь, в которой он очутился, и про номадинов, и про Златоград, который ныне Морозабад.
— И как же вы живёте? Ни одного не встретил я из тех, о ком упоминаете; о поработителях ваших. — Поинтересовался путник.
— Началась среди них некая междоусобная война, нам не ведомая. И поставленный было над нами, восседая на троне своём в Морозабаде, прихватил с собою всё, что мог, дабы увезти на арбах и повозках своих. Ограбили весь люд и ушли в свои земли. А мы живём на выжженной огнём земле в печали и разрухе…
— И что же, некому княжить над вами? — Недоумевал Годомир.
— Потому-то и обмолвились мы, что кого убили, а кто мучается во вражьем зиндане [12] . Не нам же, простым людям возвышаться над такими же, как мы!
12
Темнице.