Сказания Заморавии
Шрифт:
Бешеными глазами король взглянул на собравшихся военачальников.
– Почему же ты, Хардас, торчишь здесь в Танграде, хотя должен сражаться и умирать на войне. Твой сын Ардамант сражается за меня, а ты, паскуда, сидишь здесь, пьёшь моё вино и лапаешь моих танцовщиц!? – Танкрас кричал.
Завоеватель вспыхнул гневом, как вспыхивает факел, смоченный смолой, и его гнев не знал границ.
– Но, великий Танкрас, ты сам мне приказал. И я уехал с поля боя вместе с тобой, в Танград, – ответил невозмутимым голосом, ничуть не опешивший Хардас.
– Хардас, ты перечишь королю, – тихо процедил второй военачальник.
Но Хардас не слушал его. Он только напряжённо и бесстрашно смотрел в глубины пылающего ада, в два злостно наставленных на него огня, которые горели тёмным пламенем зла. Глаза Танкраса.
Король же извергал свой гнев.
– Ты просто струсил! Ты затрясся ещё тогда, когда увидел горстку жалких эльфов, которых Эльрус называл своей армией. И ты, Хардас, победитель сотен сражений, исполосованный шрамами, убежал, – Танкрас растягивал каждое слово, и каждое слово становилось остриём клинка, разящего в самое сердце, – ты убежал! Развернул коня и ускакал! Ты трусливая шавка! Ты не смог драться рядом с сыном! Умирать рядом со своими воинами! Что же ты, Хардас? – издевательски и зловеще спросил Танкрас.
Главный военачальник молчал. Он знал, что гнев повелителя направлен сегодня именно на него. А от гнева короля не отвертеться. Хардас уже сказал всё что мог. Там, на Полях Дрогуса, во время кровавой битвы варваров и эльфов Танкрас сам приказал Хардасу, Варбару и Эгдрему ехать с ним в город. Все знали, что так случилось, знал и Танкрас. Но кто ж захочет останавливать Удора, бога смерти. Останавливать его и говорить, что он не прав. Кто же захочет встать на пути летящей секиры или удара молота. Никто. Потому что все знают, Танкрас убьёт любого и сделает это во имя своего безумства и силы. Обвиняя провинившегося в лжесловии и неподчинении великому королю. Поэтому Хардас молчал, смотря в глаза Танкраса, Удора во плоти, и, не выдавая своего страха, заставляющего бешено колотиться сердце.
– Сейчас… ты сейчас боишься.
Хардас дрогнул. Неужто король умеет предугадывать, о чём я подумаю?
– …И боялся, что твой смелый сын Ардамант увидит позор твоего бегства. Ну ничего, я помогу, – улыбкой змея оскалился король. И эта улыбка, словно обоюдоострая секира, ударила в грудь всех присутствующих. Она сулила беду и зло, и старый Урмак, до этого державшийся в стороне, понял, что пора ему вступить в разговор.
– Мой король, вам не стоит беспокоиться о Хардасе, я лично отдам приказ, чтобы его наказали так, как он этого заслуживает, – но скрипучий голос старика потонул в громовых речах Танкраса.
– Ничего. Я помогу, – зло говорил Завоеватель, – ты сам боишься посмотреть в глаза тем, кто умер на поле боя, твоим воинам. – Я помогу, – параноидальная речь прервалась лязгом доставаемого из ножен королевского меча.
– Я подарю тебе смерть, – Танкрас больше не улыбался. Его серое лицо показалось окружающим лицом каменного изваяния Удора с двумя горящими багровым огнём глазами.
Танкрас мерным шагом, таким же мерным, как капли воды в пещере, таким же хладнокровным и таким же твёрдым, как стены замка, подошёл к своему главному военачальнику.
– Достань свой меч, воевода. И умри, как подобает воину. Достань меч! – выкрикнул Танкрас. И со злостью ударил Хардаса. Но военачальник не утратил прыти и увернулся, не нанося ответного удара.
– Дерись! Прими смерть от рук достойнейшего, дай Костлявой обнять тебя и отвести домой к Великобожественному Удору!
Хардас с каменным лицом выхватил из ножен меч. И началось сражение.
Между огромным тигром и старым волком, между Краурдорским Зверем и Вепрем Пустоши, между Танкрасом и Хардасом.
Танкрас разил мечом так, как разит молния или буран сбивает с ног… или адское пламя заволакивает своими языками обжигая кожу. Танкрас был везде, он кружил вокруг еле уворачивающегося Хардаса. Они шагали, делали выпады и оборонялись, свистя длинными мечами, которые в силах были поднять лишь истинные воины.
В пылу драки, дерущиеся ворвались в соседний зал, где были балконы, выходящие на площадь перед замком.
Танкрас загнал Хардаса на один из балконов. Военачальник устал, его силы были на исходе, тело уже немолодого воеводы переставало слушаться хозяина, но дух был не сломлен.
А на замковой площади уже заметили двух дерущихся на мечах. Узнав, кто это, толпа ахнула. Вельможи, стража, высокопоставленные лица, челядь – все собрались под балконом. Торговцы из страны вардоков только пожали плечами, уже предвидя исход, торговцы из Риверленда и Карбора с округлёнными глазами поспешили влиться в толпу зевак, дабы рассмотреть получше, что происходит на балконе.
Танкрас уже добивал измождённого военачальника. Глаза короля пылали. И, взглянув в них, Хардас как будто обмяк, в нём что-то треснуло, надломилось, как соломинка, и жаркий пламень Танкраса поглотил его. Танкрас проткнул опустившего меч врага, и пинком сбросил вниз.
Толпа ахнула. Раздались женские вскрики, кто-то потерял сознание. Толпа, как море, бурлила, совсем так же, как пару дней назад на казни двух заговорщиков против короля, имя которых запрещалось произносить.
– Смотрите, великоподаные, – услышали люди насмешливый и жестокий голос сверху, – этот злой пёс пытался меня убить! Он нарушил клятву – защищать меня. И он погиб, как трус.
Толпа всё ещё охала и ахала. А в зале все молчали, склонив головы и поминая военачальника Хардаса, так жестоко убитого.
– Я помог тебе, теперь ты увидишь и извинишься… – тихо обратился король к мёртвому телу, размозженному о камни площади.
– Убийца! – кто-то закричал в толпе.
– Кто это сказал?! Кто?! – Танкрас воспылал, – Поймать сукино отродье и казнить!
В толпе засуетились. Но стража не выбегала и не пыталась поймать наглеца.
– Где стража?! – завопил Танкрас не своим голосом, обращаясь к Урмаку.
– Не знаю, мой повелитель… Наверно, запаздывает.
– Агхр! – взревел Танкрас, – а где мой сын? Где Радагас?!