Скажи «да», Саманта
Шрифт:
Слезы текли у меня по щекам, и вряд ли моя речь звучала слишком вразумительно.
Виктор вынул из кармана пижамы носовой платок и вытер мне глаза.
— Не плачьте, Саманта, — мягко сказал он. — Я попытаюсь осознать случившееся.
— Я была такой глупой, — пояснила я, — я думала, что вы смогли бы обучить меня тому… что я хочу узнать. Но папа был прав, когда говорил, что я… должна беречь себя для человека, которого люблю. — Я опять всхлипнула и договорила: — К несчастью, человек, которого я люблю… отверг меня.
— Он так сказал? — спросил Виктор.
— Он сказал, что я… до смешного невинна и невероятно скучна, — ответила я, и одно упоминание этих слов заставило меня скова залиться слезами.
— Бедная Саманта, — посочувствовал Виктор.
Я взяла у него из рук платок и прижала к глазам, пытаясь унять слезы, а он между тем спросил:
— Это ведь Дэвид Дарэм, не так ли?
— Да, да, — пробормотала я. — Но как вы?..
— Я слышал, что вы встречались с ним и что он был влюблен в вас. Кто-то даже высказался по поводу того, что, дескать, Дарэм наконец-то попался на удочку.
Я покачала головой.
— Он любит опытных, искушенных женщин, — объяснила я, — а вы были совершенно правы, когда говорили, что я ненастоящая. Я выгляжу одной, а на самом деле я совершенно другая.
— Кроме того, я также говорил, если вы помните, — заметил Виктор, — что я хотел бы узнать, что скрывается за рекламой фотомодели Джайлза Барятинского.
— Ничего не скрывается, — с горечью призналась я, — кроме глупой, нелепой девчонки из усадьбы приходского священника.
Виктор рассмеялся, впрочем, весьма дружелюбно.
— До чего вы еще молоды, Саманта, — сказал он немного погодя.
— Я теперь стала старше, — ответила я, — но от этого я не сделалась ни умнее, ни опытнее.
— Я знаю немало мужчин, включая себя самого, которые полюбили бы вас такой, какая вы есть, — сказал Виктор.
Он крепко сжимал мою руку, и я подумала о том, как он добр ко мне. И я очень тихо сказала:
— Виктор… вы объясните мне кое-что?
— Что именно вы хотите знать?
— Что на самом деле… происходит… когда двое… занимаются любовью? — спросила я. — В книгах я ничего не смогла об этом найти.
Он посмотрел на меня испытующе, как тогда, когда спрашивал, что все это значит. Затем медленно сказал:
— Я думаю, Саманта, что однажды тот, кого вы любите и кто любит вас, гораздо лучше сумеет объяснить то, о чем вы спрашиваете. — Внезапно он встал с кровати, пересек комнату и подошел к камину. — Когда я встречу Дэвида Дарэма, — произнес он как-то странно, — я сверну ему шею.
— Не нужно этого делать, — поспешно возразила я. — Я не хочу, чтобы вы причиняли ему зло. Он ведь не виноват, что я такая глупая.
Виктор молчал, и спустя минуту я нервно проговорила:
— Хотите, я сегодня же уеду? Наверное, я смогу попасть на поезд до Кале, а оттуда я доберусь домой пароходом… или, может быть, я смогу остаться здесь до утра?
Я произнесла это испуганным голосом, потому что не понимала, отчего Виктор разозлился на Дэвида, хотя он, по сути дела, должен быть ужасно зол на меня.
Он повернулся и снова подошел к моей кровати:
— Я уже решил, как мы поступим, Саманта. Мы с вами останемся в Париже и будем развлекаться. Но одну вещь вы должны будете мне пообещать.
— Что именно? — с легким волнением спросила я.
— Что вы на это время попытаетесь забыть о ваших невзгодах. Не могу видеть красивую девушку в слезах.
— Значит, я могу остаться здесь и завтра?
— Все, как мы планировали, — сказал он. — Я не собираюсь увозить вас отсюда раньше завтрашнего вечера, потому что хочу пойти на скачки, и уверен, что вам это тоже понравится.
— Но ведь все это будет стоить вам уйму денег, и к тому же я испортила вам уик-энд!
— Вы обещали мне не грустить больше, а мой уик-энд вы не испортили, — ответил он. — Я решил, что мы с вами повеселимся на славу! Так что выше голову, Саманта!
— Постараюсь, — пробормотала я. — Но вы так добры ко мне, что я готова опять расплакаться.
Он усмехнулся, а затем сказал:
— Я собираюсь поцеловать вас, Саманта, и пожелать вам доброй ночи. Мне нравится целовать вас. А вам нравится целовать меня?
— О да, очень, очень! — ответила я.
Это и вправду было так, и если бы я не помнила поцелуев Дэвида, то подумала бы, что нет ничего на свете приятнее, чем ласки Виктора. Но он не возносил меня к небесам, как Дэвид, и с ним я не испытывала того неудержимого, всепоглощающего восторга, когда казалось, что весь мир исчезал, и оставались только мы с Дэвидом, слившиеся воедино.
Чувствуя за собой вину из-за своего поведения, я подняла лицо к Виктору, и он, обняв меня, долго целовал в губы, нежно, но не слишком страстно. Потом сказал:
— А теперь спите, Саманта, и ни о чем не печальтесь. Завтра мы с вами великолепно развлечемся и будем вести себя так, словно ничего не случилось.
— А мы сможем?
— Вы же знаете, что я никогда не отказываюсь от задуманного, — ответил он.
Не знаю, что он хотел этим сказать, но он опять поцеловал меня, а потом вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.
И лишь когда он ушел, я вспомнила, что даже не поблагодарила его за доброту и понимание.
Следующий день прошел в сплошном вихре удовольствий и развлечений, начиная с самого утра, когда мы встали, и до самого вечера, когда мы вернулись в отель гораздо позднее, чем намеревались.