Скажи смерти «Да»
Шрифт:
— Я верю вам, Джим, хотя вы просто могли меня спросить… — И тут же спохватываюсь, вспоминая, что специально не назвала ему фамилию. И еще в первую нашу с ним встречу думала о том, что он может выяснить, кто его заказчик, потому что так ему легче будет понять суть задания.
— Так вот, Олли, — опять же это не мое дело, но ваши встречи с этими людьми и их эмоциональность на некоторых фотографиях свидетельствует о том, что это не дружеские беседы. Я не полицейский больше и потому не спрашиваю, откуда вы их знаете и почему с ними встречаетесь, но ваши беседы не похожи на беседы старых добрых приятелей. Я не знаю, чего они от вас хотят, но… Короче, Олли, если у вас с ними проблемы, охрана вам не поможет — недавно, пару месяцев назад, в Нью-Йорке убили одного русского бизнесмена, расстреляли вместе с вооруженной охраной, которая даже не успела ничего сделать…
Фамилии моей в газетах не было, это факт, и ни слова не было о том, что Яша имел отношение к Голливуду, к конкретной студии и конкретным людям — и если он меня проверяет, все уже выяснив, то это не очень хорошо. Потому что это означает, что он расспрашивал обо мне своих дружков в полиции, обеспечив тем самым совершенно лишний для меня интерес к моей персоне.
— Это был мой партнер, Джим, вернее человек, вложивший деньги в мою студию и мой фильм. Хотя вы, наверное, это уже знаете…
Судя по выражению на его лице, я ошиблась — ничего он не знал, просто совпадение. Да и какое там совпадение — взял для примера наиболее нашумевшую историю, связанную с русской мафией, и все дела. А я-то дура, тут же и раскрылась. Может, и ничего страшного, но все же неумно и неосторожно. Ошибаетесь, мисс Лански, частенько вы в последнее время ошибаетесь. Что хреново и не может не тревожить.
— Извините, Олли, я не знал. И уже сказал вам, что просто выяснил, кто вы, — сам, безо всякой помощи. И все, что я хотел сказать, так это то, что мы с моим партнером — мы бы могли помочь вам, если у вас серьезные проблемы. Мой партнер очень серьезный человек, поверьте. Я понимаю, что у вас есть охрана — но… В общем, если вы хотите, мы могли бы заняться этим всерьез. Я не говорю, что те, кто работают с вами, плохи, я догадываюсь, что они профи, но у нас с партнером есть опыт противостояния реальным и очень опасным преступникам, а у этих людей его может не быть…
Хорош — походя так вот измазал дерьмом моих телохранителей. А я еще удивлялась: что это он такой скромный? Не рекламирует себя, вопреки американским обычаям, не заявляет, что он лучший из лучших. Допускаю, что он действительно за меня беспокоится и осознает, что с русской мафией дела иметь хреново, — но одновременно хочет заработать.
— …И еще, Олли, если проблема серьезна, я мог бы попросить своего бывшего коллегу обратить внимание на этих русских, которые живут в мотеле. Может, у кого-то просрочена виза, может, их за что-то разыскивают, может, у них есть оружие — все возможно. В принципе, к ним запросто можно прицепиться — сейчас такое время, когда русская мафия на слуху. Я имею в виду, что могут нагрянуть копы, проверить у всех документы, и даже если ничего противозаконного не будет обнаружено, копы могут за ними присматривать какое-то время, вполне открыто, и эти люди могут забеспокоиться. Конечно, у нас демократия, но они русские, и если на вопрос, что они делают в Лос-Анджелесе, они ответят, что прилетели посмотреть Диснейленд, им не поверят. Я хочу сказать, что, если ваша ситуация серьезна, то можно сделать так, что ими заинтересуется полиция, и они занервничают и улетят обратно. И оставят вас в покое — на время или насовсем. Иногда передышка очень важна, правда? А за это время может кое-что выяснится в Нью-Йорке и…
Ничего не скажешь, догадлив мистер Ханли, и план неплох — но Ленчик еще не все карты выложил на стол и рано прибегать к таким мерам. Еще не дай бог поймет, что это я навела. Тогда он может подкинуть компромат в ответ, пусть это и не в его интересах. Да и, главное, я этим ничего не добьюсь — передышка неплоха, но зачем она, когда неоткуда ждать помощи? И только в этот момент осознала, что мистер Ханли был мне на самом деле совершенно не нужен — оттого, что он кое-что выяснил и, может быть, узнает что-нибудь еще, разве изменится что-то? Видимо, когда я нанимала его, то искала неосознанно любой защиты, хоть какого-то успокоения — как человек, страдающий аэрофобией, как бы невзначай интересуется статистикой катастроф авиакомпании, которой ему предстоит лететь, а в полете заглядывает в глаза стюардессам, обслуживающих его, ища там что-нибудь обнадеживающее. А когда заканчивается полет, он с недоумением думает, чего это он вдруг, и холодно бросает им слова прощания, считая что они ничего для него не сделали и он мог бы спокойно без них обойтись.
Да нет, конечно, Ханли свое дело сделал, и я это признаю. Но услуги его и его партнера мне не нужны — он сам сказал, что если захотят убить, и так убьют, и двадцать охранников не помогут. Если бы он предложил мне взять подряд на отстрел Ленчика и его людей — это бы меня обрадовало.
— Спасибо, Джим, но у меня нет никаких проблем — мне просто интересна информация об этих людях. А что касается предложения — ну насчет вас и вашего партнера, — давайте подождем результатов вашего расследования…
Вот и пообщались — кладу на стол полторы тысячи в конверте, думая, что попросил он на командировку так же скромно, как и за всю работу, мог бы и побольше, и смотрю, как он из подготовленных для меня снимков отбирает три, на которых нет Оливии Лански, но зато видны все семеро: тот, что напротив меня в ресторане, один в машине и остальные на территории мотеля. Потом он переводит взгляд на конверт с деньгами, который я пододвигаю к нему — и замечаю удовлетворенно, что смотрит он не на деньги, а на мои выкрашенные черным лаком ногти.
— Позвоню вам максимум через пять дней, Олли…
…Что ж, надеюсь ничего не изменится за эти пять дней, а также надеюсь, что ему можно верить — что ничего ни у кого он про меня не узнавал, и фраза про Яшу была случайной. По крайней мере, на мое выговоренное подозрение о неслучайности примера отреагировал он с искренним удивлением. И еще хотела бы надеяться, что и все остальное пока, по крайней мере, конфиденциально. Хотя стоит лишь запаниковать — и чего только не примерещится. Например, что он пытается меня шантажировать слегка, навязывая подключение к делу его самого вместе с партнером. Но надо держать себя в руках — и я держу, и улыбаюсь, когда иду к машине в сопровождении охраны, которая Ханли уже наверняка запомнила. Но раз шеф их ничего не спрашивал, значит, пока они не знают, кто он. И дай бог, чтобы им вообще было все равно — кто я, с кем встречаюсь и все прочее.
Да, стоит запаниковать, и будешь бояться всех. Телохранителей, босс которых может начать выяснять, зачем мне на самом деле понадобились услуги его агентства. И этого частного детектива. И Бейли, и Мартена, и даже Стэйси. Так что в машине уже говорю себе, что всего я знать не могу и веду себя в соответствии с ситуацией, и, хотя надо стараться предвидеть все по максимуму, надо при этом не переборщить и не видеть в каждом потенциальную опасность.
Не знаю, нужен ли мне адрес мотеля, в котором остановился Ленчик со своими бойцами, и адрес мистера Берлина — но информация о том, что ни с кем, кроме этого Берлина, они не общаются и большую часть времени проводят в мотеле, — это ценно. Приехали в чужой город, сказали “здравствуй” местному авторитету и наверняка не сообщили ему, зачем они здесь. Эти люди хотят все провернуть тихонько, чтоб здешняя братва не “упала” в долю. Были бы у меня хоть какие-то мафиозные завязки, я бы, честное слово, рискнула и заплатила бы за то, чтобы разобрались с ними, много заплатила бы — но нет их. Бейли и ФБР я на них натравить не могу — прежде всего потому, что, если будет за что взять русских моих друзей, они наверняка расскажут все, что знают про меня, и скомпрометируют так, что мало не покажется. Копов тоже использовать не могу. Что ж делать-то, черт?!
Тут-то меня и осенило — когда лежала на массажном столе в салоне красоты, куда поехали из ресторана. Осенило, как найти Юджина или хотя бы дать ему знать, что у меня серьезные проблемы, — если он, конечно, жив. Если не ему, то хотя бы Лешему — вопрос, конечно, среагирует ли он на мой призыв о помощи. Он не знает, кто я, но из уважения к корешу, к тому, что я его любовница, может, и откликнется, Кто знает, конечно, где сейчас Леший и что с ним происходит — потому что, если у Корейца в Москве возникли проблемы, то и у него тоже: они же вместе. Но попытка не пытка, и я только выругала себя за то, что такая простая идея мне раньше не пришла в голову. Ведь и в самом деле все проще простого — позвонить в Нью-Йорк, в Яшин офис, найти Виктора, его помощника ближайшего, который тогда вместе с Корейцем сюда прилетал, когда я была в клинике, и позже летал с нами, когда мы вернулись из Москвы и собирались начинать переговоры с Мартеном. Он и с домом мне помогал, и по кое-каким другим вопросам. Прожил здесь полтора десятка лет, английский, естественно, в совершенстве, равно как и знание местных обычаев и законов.