Скажи смерти «Да»
Шрифт:
— А остальные? — перебиваю, не желая отвечать на вопрос, который его не касается.
— Они тоже известны полиции — все, кроме одного. Там имена и фамилии, все имеют вид на жительство, все из Нью-Йорка — я так понимаю, из одной банды. А вот кто этот неизвестный…
Сама знаю, кто этот неизвестный — тюменец, имени которого не помню. Видимо, тюменец и приходил к Яше и звонил ему потом — он-то полностью был в курсе сделки с динарами, так что и должен был говорить с Яшей именно он.
— Олли, я выполнил ваше задание…
— Да, Джим, деньги у меня с собой — три с половиной тысячи, как договаривались. Полторы я вам дала в качестве аванса, верно?
— Олли, во-первых, я назвал три тысячи, а не пять. Я не отказываюсь от денег. Если вы готовы заплатить больше, пусть будет так — и я понимаю ваше желание рассчитаться со мной, чтобы я ушел. Но все же ответьте мне — я могу вам помочь? Я мог бы еще последить за ними, возможно, мог бы поставить прослушивающее устройство на телефон в номере мотеля. Я еще не говорил со своим партнером — по договоренности с вами, в курсе наших отношений и вашего задания только вы и я, — но уверен, что он согласился бы подключиться к делу.
— Должна признаться, Джим, что я не боюсь этих людей — мне просто надо было выяснить, кто они. Поверьте, что в случае необходимости я бы обратилась в ФБР, — просто никакой необходимости в этом нет, мы больше не встречались с ними, и думаю, что встреч больше и не будет — так что я просто хотела знать, с кем имела дело…
— Это ваше право, Олли, и я опять лезу не в свое дело. — Не поверил, сволочь, совсем не поверил, ни одному слову! — Но вы молодая девушка, а это страшные люди…
— Чем именно вы предлагаете мне помочь, Джим?
— Я уже сказал, Олли — я мог бы последить еще за ними. В принципе, я мог бы сообщить полиции, кто они, — уверяю, что у них возникло бы достаточное количество проблем, и они бы убрались из Эл-Эй. Но если вы этого не хотите…
— Пока нет. Вернее, вообще нет — они действительно кое-что от меня хотели, но я пригрозила им ФБР, и они поняли, что ошиблись адресом и пропали. Так что все, Джим, проблемы больше нет! Вот деньги, спасибо за работу, было приятно иметь с вами дело. Если возникнет необходимость, я немедленно обращусь к вам и, если хотите, порекомендую вас людям из Голливуда. А сейчас мне пора.
Убираю снимки и список обратно в конверт и кладу в сумочку, извлекая оттуда другой конверт, с деньгами. Мы как почтальоны судьбы, обменивающиеся посланиями, — мое приносит ему радость, а его дает мне повод для печальных размышлений.
Чао, мистер Ханли. Не нравится мне его взгляд, в котором читается сожаление. Хотел еще на мне заработать? Как объяснить ему, что дело не в деньгах — я и так могу ему дать еще пару-тройку тысяч. Но помочь мне реально он не может — да и помощь пока не нужна. Помочь бы мог Леший… или Кореец. Молчу, молчу…
— Вы выполнили мою просьбу, Виктор?
Та же будка, и звонок опять в Нью-Йорк — ну сколько можно ждать, мог бы давно скинуть мне факс, даже если результат нулевой. Но он не может быть нулевым: хоть кто-то должен что-то знать! Не поверю, что секретарша в офисе Лешего ничего не сообщила — тем более что Виктор этот наверняка знает тех людей, которых Леший подтянул для работы, вряд ли он сам там сидит над бумагами, встречает грузы из Штатов, растаможивает их. Должен быть кто-то, так сказать, гражданский, кого этот Виктор должен знать, — так чего тянет, доводит до того, что приходится звонить самой?!
Набираю номер, тыкая пальцем в диковинный аппарат, огромный и красный, похожий на многофункционального робота, который может убирать улицы, или готовить еду, или выплевывать банки с колой. Одного он не может — делать так, чтобы звонки приносили только хорошие известия.
— Никаких новостей, Олли. Вы же знаете, в Москве весь январь — один большой праздник. Секретарша сообщила мне, что мистер Семенов в отъезде, до конца января его не будет. Мистера Кана она не знает, она там недавно работает. Она записала мое сообщение, обещала передать мистеру Семенову, как только он позвонит. Я так понял, что он на каникулах — но периодически связывается с офисом. Так что все будет о’кей, Олли! У вас все нормально?
— Все отлично, — отвечаю в американском стиле, думая про себя, что ни хрена не отлично. Ну не может быть Леший на каникулах, если у Корейца проблемы, если с ним что-то случилось. Или “на каникулах” означает, что он в бегах? — Кстати, дайте мне, пожалуйста, тот телефон, я через недельку позвоню сама.
— Вам они тем более ничего не скажут, Олли. Там такая дисциплина — секретность выше, чем в ЦРУ. Лучше я позвоню еще, дней через пять, например, или даже через три, а потом перезвоню вам. О’кей? Кстати, я узнал, что Джейкоб оставил вам наследство — поздравляю! Вам обязательно надо приехать и переговорить с адвокатом, все оформить. Может, прилетите завтра или послезавтра? Гостиницу я забронирую, назначу встречу с адвокатом, а заодно и поговорим с вами. Так как, Олли, — завтра? Я бы настоятельно советовал вам приехать побыстрее — с такими делами лучше не тянуть. Так как?
— Я подумаю и сразу позвоню, — соглашаюсь, вешая трубку. И стою в задумчивости, автоматически листая телефонный справочник, потрепанный, с загнутыми уголками и с чьими-то метками.
То ли мне показалось, что он не хочет мне давать телефон, то ли и вправду это так. И слишком уж он обо мне заботится — ну какое ему дело до того, когда я оформлю наследство? В принципе, повод для приезда удобный, я бы заодно попросила его при мне связаться с Москвой, позвать к телефону не секретаршу, коль скоро она, по его словам, новенькая, а кого-то посолиднее — и выяснить все попредметнее. Но почему-то не понравилось мне, как настойчиво он меня зазывал в Нью-Йорк, хотя вообще ничего такого в этом нет, и, возможно, имеется у него какая-то информация для меня, о чем он не хочет говорить по телефону. Но уж слишком подозрительная я стала: уж кого-кого, а близкого Яшиного человека подозревать вряд ли стоит. И тем не менее. Да и ни к чему мне уезжать сейчас — здесь у меня дом-крепость, в который никто не проникнет, а там будет гостиничный номер.
Так и застыла в будке, раздумывая, отговаривая себя от поездки и одновременно себе же объясняя, что есть шанс наконец выяснить что-то о судьбе Корейца — и кто узнает о том, что я лечу, и чего мне там бояться, собственно? И решительно сорвала трубку.
— Виктор, это опять Олли. Да, я решила прилететь. Завтра. Нет, я буду не одна, у меня тут телохранители, двое или трое — да черт с ними, с деньгами, куплю три билета и оплачу им гостиницу и командировочные, какая проблема? Да, это важно для меня. Не стоит?