Скажите Жофике
Шрифт:
Жофика помешала суп, потом достала лист бумаги, который купила еще по дороге к дяде Пиште, и перегнула его надвое. Сегодня Жофика захватила с собой и пенал. Опустившись перед табуреткой на колени, она стала линовать бумагу: пенал служил ей линейкой. Старый Пишта незаметно наблюдал за девочкой: она старательно выводила и раскрашивала какие-то буквы. Играет? Нет, уж больно серьезное лицо. Что ей опять взбрело в голову? Наконец он понял, что она пишет. Ну, это уж никто ее не просил делать. "Просьба не стучать". Любопытно, почему ее не устраивает прежняя надпись?
Сегодня они впервые обедали за столом вместе. На обед был бульон и мясо из бульона, которое они ели отдельно с хлебом. Дядя Пишта все допытывался, куда же девалась картошка, а Жофи только менялась в лице и лепетала что-то несвязное. Но и без картошки оба наелись досыта. На третье Жофика подала яблоки, она сама выбирала их, пришлось перещупать каждое в отдельности – ведь у дяди Пишты осталось очень мало зубов и надо было купить самые мягкие.
После обеда дядя Пишта прилег отдохнуть. Ему еще трудно подниматься, и все же на днях он попробует выбраться из комнаты, авось поможет кто-нибудь. Пора уже взглянуть на солнце. Там, наверху, и настроение сразу станет лучше. Старый Понграц уже заснул было, когда почувствовал, что рядом стоит Жофика. Он открыл глаза. Жофи, присев на его постель, теребила уголок подушки. Понграц насторожился.
– Ну, выкладывай, будет молчать-то, – подбадривал он девочку, – я помогу тебе, слышишь?
Видно, все же дело в деньгах, деньги ведь самое главное, их-то всегда и не хватает.
– Дядя Пишта, как сделать, чтобы человек, который хочет куда-то уйти, не ушел? – спросила Жофика.
У Понграца сон как рукой сняло. Вон куда дело идет!
– А этот самый – он что, взрослый или ребенок малый?
– Взрослый.
– А зачем мешать ему?
– Потому что иначе он попадет в нехорошее место.
– А кем тебе приходится тот, кому следует остаться?
– Это дядя Калман.
– А беда, что ль, будет, если он туда попадет?
– Еще какая беда!
Ну, теперь он кое-что начинает смекать. Мало ей горя с матерью, тут еще, нб тебе, и дядя Калман. А кто он, этот дядя Калман? Может, Жофин отчим? Вышла бедная женщина за негодяя – этот Калман не иначе, как пьяница. Напьется, наверное, придет домой и давай учить девчонку и мать. Тут, ясное дело, работай не работай – все пропьет. А сирота с малых лет ломай голову – как быть? Ну что она сделать может? Здесь в первую очередь мать должна соображать. Но она, видно, женщина слабая, может, часом, еще и потворствует подлецу: деньги на выпивку дает, лишь бы не остаться опять одной. Сама кашу заварила, а малютка убивается. Только если он, Понграц, узнает, что отчим отбирает у девчонки даже ее четыре форинта, уж он найдет способ разделаться с ним. Пусть он стар, пусть кость перебита, но руки покуда крепкие: что-что, а драться он всегда умел. Старый Понграц еще встанет на ноги!
Жофика немного успокоилась. Дядя Пишта, наверное, что-нибудь придумает. Ведь он очень умный. Пусть попробует кто-нибудь сказать о дяде Пиште плохое! Жофика нарочно принесла хорошую бумагу, чтобы сделать новую надпись на двери. Ничего не значит, что он пишет неправильно, это школа виновата, где он учился. Вот она прикрепит новую вывеску, и дядю Пишту все сразу же станут больше уважать. На уроке рисования она никогда так не старалась, как теперь, когда выводила цветным карандашом: "ПРОСЬБА НЕ СТУЧАТЬ!"
Понграц закурил. Если он был против, чтоб жена куда-нибудь уходила, стоило лишь прикрикнуть, и она оставалась. Марчи вообще слушалась с полуслова. Только Эржи не боялась деда, ее приходилось запирать в комнате, но озорнице и это было нипочем: однажды она преспокойно вылезла в окно и начала карабкаться через гору угля. Видите ли, ей во что бы то ни стало хотелось побывать на ярмарке, а он не мог пойти с ней – был занят. Значит, прогулка отменялась. Вот она и решила отправиться одна. К сожалению, выход из внутреннего двора оказался на железном засове, и крохе пришлось второй раз перебираться через гору угля. Когда Понграц вошел в комнату, Эржи, сконфуженная, по-прежнему сидела на подоконнике, свесив ножки, а ее коленки и юбочка были черны, как земля. Он тогда хотел надавать внучке горячих, но вдруг рассмеялся: уж больно она смахивала в ту минуту на чертенка. Отдежурив в школе, он все же пошел с ней на ярмарку, но сначала переодел ее во все чистое.
А Имре? Какой был славный парень! Уж его-то поучать не приходилось. Зато Яни любил выпить. Понграц помнит, как на правах старшего брата он всыпал ему пару раз, чтоб неповадно было в корчму ходить. И что ж? Впрок пошло парню. Правда, однажды он даже проломил этому Яни череп… Бедняга так и пропал на фронте в шестнадцатом, еще безусым мальчишкой…
Эх, кабы он, Понграц, не был калекой! Как ни крути, а самое лучшее лекарство – намять проказнику бока. Схватить бы этого отчима, как пойдет в кабак за воротник закладывать, да влепить ему, как положено! Андраш Киш, конечно, подсобил бы, да и старый Юхош тоже. Один следил бы за полицейским. Если нет никого поблизости, можно еще прибавить парочку горячих. Девочка-то тихая, не как другие; те только и знают, что пачкать да визжать. Ох, и не терпит же он их! А эта лишь смотрит на него своими глазищами да ждет, чтобы он ей помог. Ну ладно, поможет.
– А где работает-то твой дядя Калман?
– В нумизматическом музее.
Знает он этот музей, как не знать, это там, за желтой Церковью, на малой площади. Видно, не очень-то надрывается – там и двадцати комнат нет. Это тебе не школа. А пить при нашей работе никак нельзя. Заметят – беда будет, сразу потеряет работу. Кто знает, что станется тогда с этими двумя горемычными.
– Ну, а когда сторожить-то его дома?
– Да не дома. В нумизматическом музее. В понедельник днем, с половины пятого до полшестого.
По понедельникам, значит, кутит с собутыльниками. Разве такой может быть порядочным человеком? Где это видано, чтобы начинать неделю с попойки? Если бы еще в субботу! В воскресенье уже неудобно напиваться, а в субботу куда ни шло. По субботам он никогда не всыпал Яни из-за корчмы. Вот когда брат по будням бродяжничал – это другое дело.
– Только, стало быть, в один этот день?
– Да.
– А в другой раз?
– Нет-нет. Только в понедельник. От половины пятого до половины шестого.
Непонятное дело. Ну, раз речь идет об одном дне, тут легче уладить. Видно, на понедельник готовится проверка, и малявка боится, как бы его не выгнали. Вот где собака зарыта! В музей должен явиться контроль, а ему как раз дежурить выпадает. А тут, конечно, собутыльники. Надо все как следует обмозговать.
– Как фамилия твоего дяди?
– Халлер.
– Халлер. Чудная фамилия, как будто не наша [5] . Ну, да не в этом дело. Итак, сегодня только суббота.
5
Первый слог ("хал") невенгерской фамилии Халлер по-венгерски означает "рыба". Встречающимся далее фамилиям этого корня в русском языке соответствуют: Рыбак и Рыбаков.