Сказители
Шрифт:
Тетушка налила себе полный бокал. Одержана победа, лицо ее раскраснелось, она испытывала удовольствие. Ей давно хотелось хорошенько проучить эту заразу, потаскушку Циньчжу. Теперь, можно сказать, она полностью напила свой гнев, употребив все ругательства и грязные слова, которые знала. Она сидела в кресле и, бормоча себе под нос, смаковала некоторые особенно выразительные словечки. Вот уж отвела душу на этой потаскушке! Если посмеет прийти еще и эта старая тварь из семейства Тан, она получит сполна то же самое!
Глава 20
Итак, у Баоцина появился новый зять. Хоть и взял он верх над семьей Тан, но радости от победы не испытывал. Он бросил милую послушную дочь в объятия Сяо Лю. От одной этой мысли Баоцин сгорал от стыда. Он всегда считал себя в моральном отношении на голову выше семьи Тан. Но теперь он мало отличался от них.
Циньчжу вела себя примерно. Приходила вовремя, а выступив, сразу же уходила. Она больше не скандалила. Потеря Сяо Лю как будто сделала ее более зрелой. Баоцин не раз читал осуждение в ее больших глазах. Казалось, будто она говорит: «Я низкая, я потаскушка. Ты ведь именно так думаешь! Но твое раскрасивое золотко спит с мужчиной, который надоел потаскухе. Ха-ха!» От стыда Баоцин готов был провалиться сквозь землю.
Дафэн же становилась все молчаливее. Она часто приходила навестить мать, но сидела всегда недолго. Она стала еще более замкнутой, ее лицо выражало полное безразличие. Баоцин переживал, понимая, что это его рук дело. Только он знал, что скрывалось за этим растерянным, невыразительным лицом. Как он считал, Дафэн своим видом все время давала ему понять: «Я хороший ребенок, как мне скажут, так и сделаю. Счастлива я или нет, вам не нужно беспокоиться. Я все равно не скажу того, что у меня на душе. Я буду послушной».
Баоцина мучила совесть, и он стал еще внимательнее относиться к Сюлянь. Она могла тайком заняться дурными делами. Он чувствовал, что и она перестала быть с ним такой откровенной, как раньше. А он бесконечно дорожил их доверительными отношениями. Как же вновь завоевать ее расположение, возродить былую дружбу между отцом и дочерью? Как-то он отправился в город н накупил ей всякой всячины. Она, как н прежде, принимая подарки, просто сияла от радости. А потом отложила все в сторону.
Иногда он глядел на нее, и в душу ему закрадывалось сомнение. Она еще девушка? Она росла очень быстро. Девушки, как известно, меняются на глазах, не успел оглянуться, а она уже стала взрослой. Выросла грудь, личико чуть похудело и пылало румянцем. Его частенько мучили сомнения. Из-за чего она так тоскует? Может, появился возлюбленный? Связалась с каким-нибудь мужчиной? Иногда она походила на женщину, ее просто нельзя было узнать. Порой же выглядела просто девчонкой с косичками, которая не прочь что-нибудь выкинуть, вызывая вечную тревогу родителей.
Надо было бы поговорить
Баоцин чувствовал, что его догадки имели под собой почву. Сюлянь даже сказы стала исполнять не так, как раньше. Когда она пела про молодых красавиц и талантливых кавалеров, изливавших свои чувства и любовь, ее голос и мимика были живы, выразительны и необычайно трогательны, будто все это было ей хорошо знакомо. Но иногда ее исполнение приобретало обычный вид: она пела сухо, формально и невыразительно. Баоцин помнил, что так она пела, когда была еще начинающей актрисой. Отчего возникли такие перемены? Наверняка из-за ссоры с возлюбленным.
Однажды Баоцин в чайной встретил билетера из ближайшего кинотеатра – человека: подобострастного и довольно нудного. Он с места в карьер пригласил Баоцина в гости. Баоцин согласился. Билетер кое-что ему рассказал. По его словам, Сюлянь очень любит смотреть фильмы. Она часто приходит в кинотеатр. Билетер хорошо знает семью Фаи и пропускает ее без билета. Баоцину прибавилось забот. Сюлянь всегда, говорила матери, что идет навестить Дафэн, на самом деле, оказывается, она бегает в кино. Он осторожно расспросил этого человека обо всем. И тот ответил совершенно определенно, что она всегда одна. Это еще хорошо, подумал Баоцин, такая ложь не столь уж велика. Кино – место безопасное и безвредное. Однако если она могла обмануть здесь, то в один прекрасный день она придумает еще что-нибудь. Тут можно ждать чего угодно.
Он полушутя сказал Сюлянь:
– Я обнаружил твою тайну. Ты ходила... – Ходила в кино, – продолжила она. – Это очень полезно для моих занятий. Почти все иероглифы на экране мае знакомы. Я понимала только китайские иероглифы, которые идут сверху вниз, а иностранные слова написаны горизонтально. – Она испытующе смотрела на него и продолжала. – Я хочу, как учитель Мэн, изучать иностранные языки. Я хочу знать и китайский, и английский.
Баоцин не поддержал разговор, а только строго сказал:
– Сюлянь, в следующий раз захочешь смотреть кинофильм, не ходи одна. Скажи мне, и мы пойдем вместе.
Через несколько минут Сюлянь сказала матери, что хочет навестить Дафэн, после чего прямиком отправилась в кинотеатр. По ее нынешнему возрасту кинофильм мор оказать на нее очень сильное влияние. Сидеть в темноте и смотреть на экран, на все эти весьма впечатляющие любовные истории полезно для расширения кругозора. Были фильмы и китайские, и американские. Истории о Любви между мужчинами и женщинами возбуждали ее. Она приходила к выводу, что любовь – это основа человеческой жизни и здесь нет ничего такого, отчего нельзя показаться людям на глаза. Если женщину никто не любит, это предосудительно. А если подыскали мужа, можно всем пускать пыль в глаза. Про себя она думала, если в кинофильмах говорят неправду, то почему же китайские и иностранные продюсеры готовы тратить столько денег, чтобы ставить такие фильмы? Учитель Мэн говорил, женщины должны бороться за свободу брака и любви. Чем эта свобода отличается от того, что показывается в американских фильмах?