Сказительница
Шрифт:
Эйдрис услышала нотку в его голосе, которая тронула ее, несмотря на весь гнев. Лицо девушки снова вспыхнуло, но не от ярости; она чувствовала, как бьется сердце, как будто она бежит изо всех сил.
— Я не хочу, чтобы ты из-за меня попал в руки волшебницы, — неловко сказала она. — Это было бы недостойной платой за твою помощь.
— А моя скрытность — плохой ответ на твою откровенность, — ответил он и подошел к ней ближе в темноте. — Я могу только попросить прощения. Я ошибался, но мысль о том, что я больше никогда тебя не увижу… — Он колебался. — Я
Эйдрис смущенно попятилась. Она пыталась найти ответные слова.
— Мне уходить? — печально спросил он. — Мы действительно расстанемся?
Справившись со своими смешанными чувствами, Эйдрис сумела достаточно спокойно ответить:
— Если ты уверен, что волшебница не сумеет нас найти, не вижу причины, почему бы нам не продолжать вдвоем путь в Долину Зеленого Безмолвия.
Он молча кивнул, и они вдвоем вернулись в свой лагерь.
Оттуда доносился заманчивый запах еды. Монсо щипал редкую траву меж камней. Алон покормил кеплианца, потом они занялись собственным ужином.
А когда поели, Эйдрис посмотрела на своего спутника и негромко сказала:
— Ты знаешь мою историю, Алон. Я считаю, что имею право знать твою. Как ты оказался на скачках в Рилон Корнерсе? Человек с твоими способностями…
Он поморщился и горько ответил:
— Правда, большинство посвященных заняты другими делами и в скачках не участвуют. Но поверь мне. До нашей встречи и пленения я больше года не пользовался волшебством.
— Значит, это ты усыпил стражников и волшебницу?
— Да, я направлял свою Силу через животных.
— Могла бы и догадаться, — сказала Эйдрис, потом в порыве откровенности признала: — Наверно, я даже догадалась, но просто не хотела видеть того, что у меня прямо перед глазами. Дуратан и Нолар… они знали?
— Мне кажется, да.
Сказительница пошевелила веткой угасающий костер, пока он снова не разгорелся, потом бросила ветку в огонь.
— По опыту своей жизни в Кар Гарудине я знаю, что невозможно забыть о своей Силе. Она все равно себя проявит. Почему ты отказался от использования волшебства?
— Потому что убил им своего лучшего друга, — ответил Алон.
Она потрясенно смотрела на него. Молчание продолжалось недолго. Алон вздохнул и сказал:
— Это долгий рассказ. Я не знаю, кто я на самом деле такой и кто мои родители. Меня воспитывал Парлан, который считал меня сыном своего погибшего родственника. Не знаю, правда ли это.
Он помолчал, и Эйдрис спросила:
— А почему ты в этом сомневаешься?
— Потому что Парлану об этом сказала Яхне, но других доказательств не было. А Яхне… — Он колебался. — Я ей никогда не верил, хотя она заботилась обо мне первые двенадцать лет моей жизни.
— А кто такая эта Яхне?
— Мудрая Женщина, в этом я уверен. Она пришла в имение Парлана со мной на руках и рассказала, кто я такой и где родился. Утверждала, что она сама была служанкой моей матери.
— И она обладала Силой?
— Да. Я думаю, она незаметно учила меня пользоваться ею с того времени, как я научился говорить и ходить.
Эйдрис подумала о том, какое печальное у него было детство — без семьи, без любви, — и почувствовала, как сжалось ее сердце.
— Может быть… — с трудом заговорила она, — эта… Яхне… она на самом деле любила тебя, только не умела показать. Разве не так бывает у некоторых людей?
Алон решительно покачал головой.
— Даже в двенадцать лет я знал правду. Она никогда не вела себя как мать, или тетка, или даже как добрая учительница. Учила меня, чтобы потом использовать, и я боялся того дня, когда это произойдет. — Он мрачно смотрел на желтые языки пламени. — Я учился у нее, но не любил ее, хотя она никогда не обижала меня и обращалась отчужденно, но заботливо. Она очень обо мне заботилась, но я всегда ее боялся.
— Ты боялся, что она причинит тебе вред?
— Нет… — Он колебался. — Но я не хотел быть ножом, который она оттачивает. — Алон сухо улыбнулся, но в глазах его видна была боль. — Однако я хорошо знаю, чем был для Яхне. Я был для нее всем.
— Так что же освободило тебя от этой мудрой женщины и Парлана?
— На нас напал враг, который был союзником могучего Темного. Все в крепости, кроме меня, погибли. Я сумел скрыться от нападающих.
— С помощью волшебства, — догадалась Эйдрис и не удивилась, когда он кивнул в знак согласия. — Все были убиты? — продолжала она. — Яхне тоже?
Он вздохнул и покачал головой.
— Я не видел ее тело, но у меня нет оснований считать, что она спаслась. Мне кажется, если бы она выжила, то обязательно пришла бы мне на выручку. В конце концов, я для нее был очень ценен, — с горькой гримасой закончил он.
— А потом что? — спросила Эйдрис, видя, что он молчит. — Что ты делал потом?
— Я добрался до Эскора и, как уже рассказал тебе, был принят Хиларионом и Каттеей. Но через несколько лет у них родился собственный ребенок, потом еще один. К тому времени я уже был почти взрослым, и Хиларион научил меня всему, что знал сам. Они хотели бы, чтобы я остался у них, но мне не терпелось увидеть землю, в которой я родился, если Карстен — действительно эта земля. Я ведь точно не знаю. К тому же я чувствовал, что мои приемные родители должны без помех воспитывать собственных детей. Поэтому я ушел с Монсо.
Поставив локоть на колено, он опустил голову на руку и пристально смотрел на гаснущий костер, как будто видел в нем события прошлого.
— Перебравшись через горы, я встретил Джонтала, хозяина Стального Когтя. В детстве у меня был знакомый сокольничий Нирель, и поэтому я заговорил с Джонталом, хотя избегал откровенничать с другими. Мы подружились и скоро стали проводниками, проводили группы путников из Карстена в Эсткарп и из Эсткарпа в Эскор. Джонтал занимался делами, а я сопровождал путников и защищал их от опасностей, которые высвободились после Великой Перемены… главным образом, от фасов и Серых.